У гроба юноши
Посв. В.В.Криволуцкому
Пред ним лежала жизнь манящим, светлым залом
И пер ему хор грез про брачный трепет танца,
Но – шевельнула Смерть своим грозящим жалом
И с юных щек навек сбежал огонь румянца.
Улыбкам и Весне был, как ребенок, рад он,
И в тишине его ласкало Вдохновенье,
Но грозный час пробил: над ним клубится ладан
И празднуют в сей день победу – Смерть и тленье.
Недвижное лицо желто, как слепок воска,
И неземной покой в его стеклистом взоре,
И близок катафалк, – последняя повозка, –
И скрип ее колес влечет нас в омут горя.
Нам хочется рыдать, безумствовать и плакать,
Нам хочется проклясть лик грозной Немезиды,
И, павши ниц лицом, в сырую грязь и слякоть
Грызть руки и кричать от боли и обиды.
Но умирим сердца, обидный крик задушим
И затаим в себе всей скорби нашей жгучесть,
Стенаньями в сей миг молчанья не нарушим:
Есть в смертной тишине особая певучесть!
Пускай чернеет гроб, пусть тихо плачут свечи,
И тихо плачем мы под звон кадил и пенье,
Но пусть в сердцах у нас растет желанье встречи,
И вера в Жизнь растет, и вера в Воскресенье!
Фонари
Фонари, – золотые кудесники, –
Только вы по ночам не мертвы!
Вы отрадные, яркие вестники
Над провалом утихшей молвы.
Черно-синяя ночь плащаницею
Обвила городскую гульбу,
И оплывшею, старой блудницею
Город спит, разлагаясь, в гробу.
Смерть зловеще звенит колокольцами
На угрюмых, пустых площадях,
И сжимает змеиными кольцами
Неуснувших томительных страх.
И лишь вы, золотые кудесники,
Говорите, что свет не погас!
Вы отрадные, яркие вестники
В этот мертвый, губительный час!
В заброшенной усадьбе
Окна в теплицах разбиты,
Глушит полынь цветники,
К пруду припали ракиты,
Пруд оплели тростники.
В зеркале водном не видно
Голых, мелькающих ног….
Дом покосился обидно,
Сад одичал и заглох…
Здесь только мрак воскрешает
Старые сказки и быль,
Месяц в окно проникает
Сквозь паутину и пыль…
Снова в тоске и в надежде
Старые лица живут,
Голые ноги, как прежде
Пруду о страсти поют…
Вечерние стихи
Красны окна домов на закате,
Синевой отливают снега…
Я тоскую о давней утрате,
Моя дума горька и строга.
За окном провизжали полозья,
Семенит старичок с костылем…
Ах! В плену у мучительных грез я
И покой мне давно не знаком!
Головою к стеклу прислонился,
Всем погибшим слагаю привет…
Над пустынностью улиц разлился
Электрический, матовый свет.
Зимний путь
Бестревожен и бескровен
Поля мертвенного лик,
Путь ухабистый неровен,
Лихо гикает ямщик.
Зимний воздух жгуч и колок,
Бег саней моих певуч.
Дремлет строй угрюмых елок,
Млеет месяц между туч…
Бич рока
В слепой свирепости над Миром
Подъемлет Рок свой грозный бич
И тщетно к благостным кумирам
Стремится наш молящий клич.
Сильней карающие взмахи,
Все глубже жгучие рубцы,
И вместе по ступеням плахи
Идут с глупцами мудрецы.
Ночью
Уходят уступами крыши,
Сверкает серебряный снег.
Иду я вперед, и все тише
Мечты замороженной бег.
А месяц над Городом плачет
И шлет мне печальный привет:
Как я, он в пустыне маячит,
Мне призраков страшных и бед…
Ограбленный
Гаснут фонарные зраки…
В липком рыдающем мраке
Идут из трактира гуляки.
Им барин навстречу. Во фраке.
И окружили его хулиганы,
И – нанеся ему тяжкие раны, –
Опустошили карманы.
Над столицей – как птицы – кружились туманы.
Барин присел под забором. Заплакал…
«Ах, посадить бы грабителей на кол!»
Где-то звонок электрический звякал.
Барин ограбленный плакал.
Улица зимой
Волнуется, гудит намокший тротуар,
А сверху дрянь валит, ни дождь, ни снег – как сопли.
У расписных дверей икающий швейцар,
И сразу не поймешь: свинья ли он, холод ли?
Из-под заплывших век
Глаза его глядят безжизненно-надменно,
А перед ним стоит убогий человек,
Весь вшивый и смиренный.
На красоту витрин,
На груды яств и вин,
На спаянные кровью вещи
Глядит толпа глупцов,
А Голод горла их зажал свирепо в клещи
И лица расписал кровавостью рубцов.
………………………………………….
…………………………………………………..
Стихи 1906-1907 гг.
Мои молитвы
Но длань незримо-роковая…
Тютчев
Свился змей в огневое кольцо
Над поруганным, горестным миром,
И хочу отвратить я лицо
И иным поклониться кумирам.
Поклониться сапфирным слезам,
Что грустящие звезды роняют,
И – войти в многобашенный храм,
Где молитвы кристальные тают,
Где хранятся любивших сердца
В сокровенном от глаз мавзолее…
Но поднять не могу я лица
И молюсь я жестокому змею.