Всегда платить за всё. За всё платить сполна.
И в этот раз я опять заплачу, конечно,
За то, что шелестит для нас сейчас волна,
И берег далеко, и Путь сияет Млечный.
Душа в который раз как будто на весах:
Удастся или нет сравнять ей чашу с чашей?
Опомнись и пойми! Ведь о таких часах
Мечтали в детстве мы и в молодости нашей.
Чтоб так плечом к плечу, о борт облокотясь,
Неведомо зачем плыть в море ночью южной,
И чтоб на корабле все спали, кроме нас,
И мы могли молчать, и было лгать не нужно…
Облокотясь о борт, всю ночь, плечом к плечу,
Под блеск огромных звёзд и слабый шелест моря…
А долг я заплачу… Я ведь всегда плачу.
Не споря ни о чём… Любой ценой… Не споря.
«Как закричать, чтоб донеслось в тюрьму…»
Как закричать, чтоб донеслось в тюрьму
За этот вал и через стены эти,
Что изменили здесь не все ему,
Что не совсем покинут он на свете?
Я видел сон, что я к тебе проник,
Сел на постель и охватил за плечи.
(Ведь он давно, наверное, отвык
От нежности и тихой братской речи.)
Но дружба есть, на самом деле есть,
И нежность есть, стыдливая, мужская…
Не долг, а честь, особенная честь,
Напомнить это, глаз не опуская.
1. «Стало сердце осторожным…»
Стало сердце осторожным,
Утомилось, глуше бьется,
Счастья нет. Ну, что ж… С подложным,
Очевидно, жить придется.
В мире злобном и печальном
Трудно только музыкальным,
Часто очень трудно детям,
Где-то плачет вот ребенок.
Остальные терпят. Стерпим.
Слух у нас не так уж тонок.
2. «Но порою слышит спящий…»
Но порою слышит спящий
Будто пенье… Эти звуки
Мир не наш. Не настоящий.
Что тянуть к ним праздно руки?
Завтра в них никто не верит,
Ничего не слышат уши.
Ведь не музыкою мерит
Жизнь глухие наши души…
«Не верю, чтобы не было следа…»
Не верю, чтобы не было следа
Коль не в душе, так хоть в бумажном хламе,
От нежности (как мы клялись тогда!),
От чуда, совершившегося с нами.
Есть жест, который каждому знаком —
Когда спешишь скорей закрыть альбом,
Или хотя бы пропустить страницу…
Быть может также, что в столе твоем
Есть письма, адресованные в Ниццу.
И прежде, чем ты бросишь их в огонь,
И пламя схватит бисерные строки,
Коснется все же их твоя ладонь
И взгляд очей любимый и далекий.
«На прошлое давно поставлен крест…»
На прошлое давно поставлен крест,
(Такой, что годы, вот, не разогнуться),
Но проезжая мимо этих мест,
Он дал себе зарок: не оглянуться.
Широкий берег, пальмы, казино,
И сразу там… За этим поворотом.
Закрыть глаза. Закрыл… Но всё равно,
Раскрывши их, ошибся он расчетом.
И непонятно, как не грянул гром,
Не наступило окончанье света?
Стекло машины обожгло как льдом:
Обыкновенный провансальский дом,
Гараж и сад. Большой плакат «в наём».
Одно мгновенье в общем длилось это.
«Неужели навеки врозь?..»
Неужели навеки врозь?
Сердце знает, что да, навеки.
Видит всё. До конца. Насквозь…
Но не каждый ведь скажет — «Брось,
Не надейся» — слепцу, калеке…
«Куда еще идти по бездорожью…»
Куда еще идти по бездорожью,
Какой еще довериться судьбе…
Всего не объяснить однако ложью.
И разве он хоть раз солгал себе?