Стихотворения

1924

Вперед и выше!

На ниве черной пахарь скромный, Тяну я свой нехитрый гуж. Претит мне стих языколомный, Невразумительный к тому ж. Держася формы четкой, строгой, С народным говором в ладу, Иду проторенной дорогой, Речь всем доступную веду. Прост мой язык, и мысли тоже: В них нет заумной новизны, — Как чистый ключ в кремнистом ложе, Они прозрачны и ясны. Зато, когда задорным смехом Вспугну я всех гадюк и сов, В ответ звучат мне гулким эхом Мильоны бодрых голосов: «Да-ешь?!» — «Да-ешь!» — В движенье массы. «Свалил?» — «Готово!» — «Будь здоров!» Как мне смешны тогда гримасы Литературных маклеров! Нужна ли Правде позолота? Мой честный стих, лети стрелой — Вперед и выше! — от болота Литературщины гнилой!

1924

Снежинки

Засыпала звериные тропинки Вчерашняя разгульная метель, И падают, и падают снежинки На тихую, задумчивую ель. Заковано тоскою ледяною Безмолвие убогих деревень. И снова он встает передо мною —  Смертельною тоской пронзенный день. Казалося: земля с пути свернула. Казалося: весь мир покрыла тьма. И холодом отчаянья дохнула Испуганно-суровая зима. Забуду ли народный плач у Горок[32], И проводы вождя, и скорбь, и жуть, И тысячи лаптишек и опорок, За Лениным утаптывавших путь! Шли лентою с пригорка до ложбинки, Со снежного сугроба на сугроб. И падали, и падали снежинки На ленинский — от снега белый — гроб.

1925

Сказ

про картонный кооператив

Политически-уголовный мотив

Образец кооперативной халтуры

Вниманию советской прокуратуры

«На Октябрьской улице в Москве есть кооператив „Пролетарская Сила“, в котором многие товары качеством бывают хуже рыночного, а продаются дороже, чем в частных лавках.

Я два раза брал по две пары ботинок. В первом случае — через 15 дней ботинки пришли в негодность, во втором — через 10 дней.

По осмотре специалистом-кожевником оказалось, что товар плохого качества — из картона…

С таким товаром кооперативу не побить частную торговлю».

«Рабочая Газета», 28 мая 1925 г.

Ехал мужичок, Приехал серячок Не в какой-либо город Нерехту, Да ехал не по «Дворянскому прешпехту», Да не в лавку торгоша Обдувалова, Где его одурачат, как ребенка годовалого, А ехал мужичок, Приехал серячок Починить свою хозяйственную заплатушку В Москву-матушку, Не в прежнюю «порфироносную вдовицу», А в самую, что ни на есть, красную столицу. Ехал он по улице чуть не самой главной, По той ли «Октябрьской» улице славной, Да в тот ли кооператив «Пролетарская Сила», Как над ним красная вывеска гласила. И накупил мужичок в кооперативе новинок Жене да дочке по паре ботинок — На себя раскошелиться не мог, Потому — за пару сапог «Пролетарская Сила» Дорогонько с мужика запросила. Как вернулся мужичок домой, Гос-споди боже-же мой! Жена — к мужу, дочка — к тяте. А он им подарочек — нате! Сколько было радости в хате! Запрыгала дочка, зарумянилась жена, У обеих присказка одна: — «До чего ж красивые боты!» — «Савецкой работы!» — «Вот благодать!» — «Сносу не будет, видать!» Ан через две недели Из новых ботинок пальцы глядели. Как попали ботинки в первую лужу, Так все нутро поперло наружу. Эко горе! Кого в нем винить? Понес мужичок ботинки чинить К деревенскому сапожнику Антону, А тот смеется: «Подметки — из картону!» — «Ну, а верх?» — «Из гнилого хламу! Ботинки не чинить, а — в мусорную яму!» Взвыл мужичок, Привскочил серячок И, ботинки с подметками бумажными Что есть силы оземь хватив, Стал крыть словами семиэтажными Советский кооператив: «Какая ж ты есть „Пролетарская Сила“, Мать тебя не доносила? Да ты хуже торгаша самого отпетого! Нога моя в тебе не будет после этого!» Веселый, скажете, фельетон Про сапожный картон? Нет, это жуткая иллюстрация — Какая у нас бывает кооперация: Не просто жульничество и бестолковщина, А политическая уголовщина. Это — удар по рабоче-крестьянской смычке. Ежли такой подлой привычке Не будет преграды законной, Смычка тож может оказаться картонной: Лишимся мы к мужику подходу, Смычка размокнет в первую непогоду. Чтоб умерить нечестный торгашеский зуд. Надо вышереченных кооператоров отдать под суд. И за гнусность, под пролетарской вывеской устроенную, Наложить на них кару утроенную. Пусть знают все, что над каждым рвачом Стоит наш суд — не с картонным мечом!