Перевод Тая Коби
Изыди в ад! Лишь мёртвый ты хорош.
Как сладок вздох свободы облегчённый.
Ты уж мертвец, душою обречённый
Питать кромешный ад, он так похож
На твой же мир монахов и вельмож,
Что сверг тебя. Ничуть не огорчённый,
Вчерашний Пий, коленопреклонённый,
Смел пыль с колен. Унял в поджилках дрожь.
Где хор литаний, преданных тирад?
Продажный поп умолк, да от чего ж?
Продал тебя гнуснейший из святош,
Ты для него – лишь тварь: лишь плоть, лишь смрад…
Пришёл твой Час и прошипел: « Хорош!
Тебе не место здесь. Изыди в ад!»
Перевод Игорь Дмитриевич Трояновский
Где мне быть в эту осень – я твердо знаю:
Холодает. Длинней и темней вечера.
Краски блекнут твои, о душа, звуки тают,
Многогласие немо твое. Пора!
Твой ноябрь наступает.
У огня отыщусь я. И, ясно без слов,
С древней книгой, где мудрость веков хранится.
Ветер хлопает ставней, звенит засов,
Я листаю, листаю страницы.
Только проза теперь. Никаких стихов!
За дверями я детский шепот ловлю.
«Здесь он, здесь. Углубился в Греков.
Можем мы убежать (я молчу, терплю),
Там в леске, у ручья, где полно орехов,
Мачту вырежем кораблю!»
О, конечно, вы правы, мои друзья,
Я читаю, затерян в таинственном мире.
В лабиринте сознания странствую я,
Ответвленья то уже, то шире, –
Где дорога моя?
Как в орешнике, тесно в грядущем. Стою.
Не пробраться. Где больше простора?
Кто-то манит меня. Я тебя узнаю.
Мы идем очень быстро. И скоро
Попадаем в Италию, юность свою.
Я держу твою руку. Знакома она,
Ей послушен, куда ни влекла бы!
О Италия! Девушка ты, никому не жена,
Пусть толпятся соседи – надежды их слабы.
В их груди ты огнем зажжена!
Мы руины часовни проходим опять,
Выше путь нас ведет по ущелью.
Погляди, деревушка? Никак не понять.
Или мельница кем-то поставлена с целью
Лишь тоску средь безлюдья унять?
Вот еще поворот – и мы в центре вещей.
Обступил нас обоих темнеющий бор.
О, как вьется, блестит меж камней и корней
Эта струйка воды! Вниз обрушившись с гор,
Превратился поток в ручей!
Вон внизу озерко. Не его ль он питает?
Видишь белое пятнышко рядом? То Пелла.
А вечерние Альпы над нами сияют,
Погляди-ка наверх, как вершины их смело,
Пики выставив, небо встречают!
Под отвесной скалою тропинка бежит,
И к скале ее цепь валунов прижимает.
Видишь гладкий валун, что отдельно стоит?
Как лишайник цвета мотылька повторяет!
Саблей папоротник бьет гранит.
Сколько смысла и чувства в раскраске ковра
Этих горных цветов. Все каштаны упали
И соплодьями по три колючих шара
На тропинке лежат. И орехам в начале
Ноября уже падать пора.
Вон по золоту наискось, слева направо
Перечеркнут листок, словно герб или щит,
Полосою, алеющей ярко-кроваво.
На иголочках мха он тихонько лежит
(Виден издали, красный на ржавом),
Близ грибов, что вчера под вечернею мглой
Тайно выросли тут. Нет, с утра, спозаранок
Плоть набухла их мякотью. Глянь, бахромой
И чешуйками ножки укрыв, сто поганок
Круг волшебный раскинули свой!
Вот часовня – почти у подножья хребта,
Что берет поворот здесь к далеким вершинам.
Рядом пруд. Под единственной аркой моста
Застоялась вода. Видишь, танцем над тиной
Комариная тьма занята.
И часовня и мост из похожих камней
Темно-серой породы, тяжелых и влажных.
Вот стена. В неширокой канаве под ней
Отмокает пенька. Посмотри, как отважно
Плющ ползет среди узких щелей!
Это бедное место. Священник приходит
Только к праздничным службам, и то не всегда.
Ровно дюжина жителей будет в приходе –
Все из редких окрестных домов. И сюда
Их двенадцать тропинок приводят:
Та идет от сарая для сушки пеньки,
Поднялась эта снизу от кузницы старой,
Та спустилась со скал, где раскинул силки
Птицелов. Та пришла от далеких амбаров,
Где орехи хранят лесники.
Притязает на что-то лишь старый фасад –
Частью фрески, подобной луне на ущербе.
И, как принято было столетья назад,
То Креститель в пустыне. Бедняга, он терпит
Здесь и холод, и дождик, и град.
Козырек наверху, как положено, есть.
Не виновен строитель в страданьях Предтечи.
Где резной барельеф, можно цифры прочесть –
Архитектором год завершенья отмечен:
Предпоследняя – вроде бы – шесть!
И весь день напролет сладкозвучное что-то
Тихо птица поет… Заблудившись случайно,
Пьет овца из пруда. Мир охвачен дремотой.
Были, верно, и здесь преступленья и тайны, –
Только это не наша забота.
О, отрада моя! Ты – моя Леонора.
Это сердце – мое, эти очи – мои.
С кем еще я отважусь зайти в эти горы, –
Людям страшно вернуться в ушедшие дни,
И седеют они слишком скоро!
Та тропинка ведет на утес. И на нем
Встанет юность, достигнув своей высоты.
Снизу старость грозит. Но нам всё нипочем!
Всё не страшно, пока, не заметив черты,
В пустоту мы с тобой не шагнем!
Юность там, позади… Ты сидишь у огня.
Как? Смотреть мне не нужно. Конечно, я знаю:
Верно, книгу читаешь, молчанье храня.
Лоб высокий подперла рукой. И, читая,
Видишь то же, что вижу и я.
Я задумаюсь. Мысли мои прочитав,
Отвечаешь им, рифмы быстрей и точней.
Спросишь ты – и, прекрасную плоть пронизав,
К свету выйдет душа твоя. Сразу же к ней
И моя полетела стремглав!
О, не правда ль – с тобою мы счастливы ныне.
Мы прошли по дороге, за юностью вслед,
Мы не думали вовсе, что молодость минет
И покажется после с высот новых лет
По сравнению с ними пустыней!
О родная, ты видишь, к чему всё идет.
Две души, две туманности вместе сольются.
Тонет каждая в каждой. Скала пусть встает
На дороге двух рек. Знай, их волны пробьются
И единый поток потечет!
Что же ждет за пределами мира земного
Душу общую? В нерукотворном дому
Ей, единой, великое явится Слово.
Небо рухнет на землю. Но Слову тому
Предначертано сделать всё новым!
Мысль пришла к тебе – тотчас моя уж она.
Сердце шепчется с сердцем так ясно порой.
Но душа твоя в тонкостях искушена
Много больше моей. Помоги мне. Открой,
Что скрывает небес глубина!
Кто б тогда предсказал нам то чудо, что будет?
Просто к счастью тянулись. Его одного,
Столь обычного, жаждали. Кто нас осудит, –
Мы с тобою стремились к тому, без чего
Очень редко обходятся люди.
Что ж, давай возвратимся к истоку вдвоем.
Всё забудем затем, чтобы вспомнить всё вновь.
Разбосаем мы четки жемчужным дождем,
С новой силой почувствуем нашу любовь
И разбросанное соберем!
Что сказал я? Ах да – всё поет и поет
Птица тихо и сладостно целые дни.
Ровно в полдень умолкнет, заметив полет
Пары ястребов. Крылья расправят они –
Всем полоскам устрой пересчет!
А за полднем, нет, к вечеру – так чуть точнее –
Вырастает огромной стеной тишина.
Сколько нового, тайного скрыто за нею.
Тайны рвутся наружу. Ты слышишь – стена
Прогибается всё сильнее!
Мы бродили по этим безмолвным дорогам
То раздельно, то под руку. Тихо с тобой
Я всё вел разговор. И пока понемногу
Шел он, сердце мое к речи рвалось другой,
Но удерживал сердце я строго!
Замолчав на мосту, всю часовню кругом
Обошли мы, вздохнув об испорченной фреске.
Вот бы нашим двум душам когда-то потом
Обрести здесь приют. Как беззвучно. Ни плеска.
Лишь звенят комары над прудом.
Вот окошко с решеткой. Что там, интересно?
На скамейку привстав, разглядим без труда
Крест, алтарь. Без даров – по причине известной
Вдруг зайдет мимоходом бродяга сюда,
Не боящийся молний небесных.
Весь алтарь осмотрели мы, пусто на нем.
Оглядели и портик и ржавую дверь.
Дату видели. Жалко, что смыло дождем
Половину Крестителя. Что же теперь?
В путь обратный? Ах, нет – подождем!
Как безмерно мгновение в сладостный час!
Лес умолк. Вдалеке где-то плещет вода.
Нежный сумрак окутал всё. Запад погас.
Всё темнее, темнее. Гляди-ка – звезда.
Загорелась и смотрит на нас.
Ни души. Только тьма всё ведет наступленье.
Мы молчали, и каждый наверное знал,
Что все звуки, все схватки меж светом и тенью
Служат только затем, чтобы он удержал
Нарастающее волненье.
Вот еще чуть вперед, и – о, как это много!
Чуть назад – и какие миры исчезают!
Лишний шаг – и какая для счастья подмога.
Слышишь, кровь свои лучшие такты играет.
В том порука – вся наша дорога!
Пожелай – и тончайшая встанет преграда
(Хоть вполне ощутимая) перед тобой,
Мы беседуем просто и видим отраду
В разговоре друзей. Как, и только? Постой,
Не влюбленные ль мы? О, не надо!
Встань пред лучшим своим, никуда не спеша.
Можно кроны терзать урагану весно