II
Полдень. Солнышко в небе высоко стоит,
От жары нет терпенья и моченьки:
Плечи, голову, руки и жгет и палит,
И невольно слипаются оченьки.
Всех стомила жара, всех замаяла лень,
И, под гнетом тяжелой дремотушки,
Люд рабочий от солнышка прячется в тень,
Отдохнуть от жары, от работушки.
Лошадь щиплет траву и лениво жует.
Тупо смотрят глаза полусжатые;
Точно плетью, хвостом мух стегнет да стегнет,—
Не дают ей покоя, проклятые.
Спят в тени косари, лишь лохматый барбос,
Весь объятый какою-то негою,
Глаз при щуря, глядит на пушистый свой хвост…
Вот и он задремал под телегою.
Только мухи жужжат да в траве треско;
Кто-то свищет там в ней, надрывается;
Чуть заметно трава ветерком полудня
Кое-где под кустом наклоняется.
Точно в раме река тростником поросла,
Спит, дремотой полдня очарована;
Из травы пустельга лишь взмахнет, как
И повиснет вверху, как прикована.
Солнце за лес зашло, потянул холодок.
Всколыхнул на реке влагой чистою,
И в лицо косарей вдруг пахнул ветерок
Из-за леса прохладой душистою.
Потянулся один, потянулся другой,—
Вот и все, — и рукой загорелою
Протирают глаза и речною водой
Освежают лицо запотелое.
Взяли косы, бруском наточили, идут…
Берегися, трава ты зеленая!
Ох, недолго тебе красоваться уж тут,—
Упадешь ты, косой подкошенная!
И с родимых полей тебя люди сгребут,
Иссушенную травушку бледную.
Как невесту, в чужую семью увезут
На житье горемычное, бедную!
***
Заря занимается, солнце садится.
Сияют деревья в огне золотом;
Тень от лесу движется, шире ложится.
Ложится на землю узорным ковром.
Домой косари потянулись с косами,
Их грустные песни звенят средь полей,—
И в воздухе пахнет травой и цветами.
Спускается вечер с прохладой своей.
***
День вечереет, облака
Лениво тянутся грядою.
И ночи тьма издалека
Идет неслышною стопою.
Идет и стелет по полям
Ночные тени осторожно,
И слышит ухо тут и там,
Как тонет в тьме звук дня тревожный
Пора на отдых, на покой,
Заботы в сторону дневные;
Уж над усталой головой
Летают образы ночные.
Косарь
Утро. Тихо. В небе зоренька
Ярко пышет, разгорается.
Поле спит, росой покрытое.
Под росой трава склоняется.
На заре косарь траву косит
Косой острою, широкою;
Он косит, закрыт до пояса
Травой сочною, высокою,—
И поет про степь родимую,
Волгу-реченьку глубокую
Да про девицу любимую,
Молодую, черноокую.
Как с сироткой повстречался он,—
Их любовь сойтись заставила;
Как нужда, злодейка лютая,
Молодой их век замаяла.
Раскидала друг от друга их
Жить в чужих людях, в неволюшке.
Под чужой избою стариться.
Не видавши светлой долюшки.
Точно речка в пору вешнюю,
Полем песня разливается.
На заре, объят дремотою,
Лес от песни просыпается.
Красна девица, в реке воды
Зачерпнув, остановилася;
Косаря она заслушалась,
Из очей слеза скатилася.
* * *
В зареве огнистом
Облаков гряда,
И на небе чистом
Вечера звезда.
Наклоняся, ивы
Дремлют над рекой,
И реки извивы
В краске голубой.
Звук свирели стройно
Льется и дрожит;
На душе покойно.
Сердце будто спит.
* * *
Засветилась вдали, загорелась заря:
Ярко пышет она, разливается;
В поле грустная песня звенит косаря;
Над заливом тростник колыхается.
От дерев и кустов полем тени ползут,
Полем тени ползут и сливаются:
В темном небе, вверху, поглядишь — там и тут
Звезды яркие в мгле загораются.
Летняя ночь
Легкий сумрак ночи
Разлился кругом.
Светят неба очи
Трепетным огнем.
Ходит над дорогой,
Над селом родным,
Месяц светлорогий
Сторожем ночным.
Словно дива-птицы,
В небе облака
Мчатся вереницей;
Чуть журчит река.
Нивы, луг покрыты
Влажною росой;
Дремлет лес, повитый
Грезою ночной…
Тише все, темнее,—
Не дрогнет листок;
Спит, дохнуть не смея.
Теплый ветерок.
***
Занялася заря —
Скоро солнце взойдет.
Слышишь… чу… соловей
Щелкнул где-то, поет.
И все ярче, светлей
Переливы зари;
Словно пар над рекой
Поднялся, посмотри.
От цветов на полях
Льется запах кругом,
И сияет роса
На траве серебром.
Над рекой наклонясь.
Что-то шепчет камыш;
А кругом, на полях,
Непробудная тишь.
Как отрадно, легко,
Широко дышит грудь!
Ну, молись же скорей!
Ну, молись, да и в путь.
***
Как в сумерки легко дышать на берегу!
Померкли краски дня, картины изменились;
Ряды больших стогов, стоящих на лугу,
Туманом голубым, как дымкою, покрылись.
На пристани давно замолкли шум и стук;
Все реже голоса доносятся до слуха;
Как будто стихло все, — но всюду слышен звук,
И тихий плеск воды так сладко нежит ухо.
Вот черный жук гудит… вот свистнул коростель…
Вот где-то вдалеке плеснулось уток стадо…
Пора бы мне домой — за ужин и в постель;
Но этой тишине душа моя так рада.
И я готов всю ночь сидеть на берегу,
И не ходить домой, и вовсе не ложиться.
Чтоб запахом травы на скошенном лугу
И этой тишиной целебной насладиться.
На ширь глухих полей, под тень лесов густых
Душа моя рвалась, измучена тревогой,—
И, может быть, вдали от горьких слез людских
Я создал бы в тиши здесь светлых песен много.
Но жизнь моя прошла в заботе городской,
И сил моих запас иссяк в борьбе суровой…
И вот теперь сюда приплелся я больной…
Природа-мать! врачуй и дай мне силы снова!
Ночью
Осенью дождливой
Ночь глядит в окошко;
В щели ветер дует…
— Что дрожишь ты, крошка?
Что ты шепчешь тихо
И глядишь мне в очи?
Призраки ли видишь
Ты во мраке ночи?..
«Сядь со мною рядом,
Я к тебе прижмуся,—
Жутко мне и страшно,
Я одна боюся…
Слышишь… чу!., там кто-то
Плачет и рыдает…»
— Это за окошком
Ветер завывает.
«Чу! стучат в окошко…
Это духи злые…»
— Нет, то бьют по стеклам
Капли дождевые.
И ко мне, малютка.
Крепко ты прижалась
И веселым смехом
Звонко засмеялась.
Понимаю, крошка:
Призраки — пустое!
Дрожь во мраке ночи,
Твой испуг — другое.
Это — грудь сжигает
Жар горячей крови;
Это сердце просит
И любви и воли…
Осенью
В телеге тряской и убогой
Тащусь я грязною дорогой…
Лениво пара тощих кляч
Плетется, топчет грязь ногами…
Вот запоздалый крикнул грач
И пролетел стрелой над нами,—
И снова тихо… Облака
На землю сеют дождь досадный…
Кругом все пусто, безотрадно,
В душе тяжелая тоска…
Как тенью, скукою покрыто
Все в этой местности пустой;
И небо серое сердито
Висит над мокрою землей.
Все будто плачет и горюет;
Чернеют голые поля.
Над ними ветер сонный дует.
Травой поблекшей шевеля.
Кусты и тощие березы
Стоят, как грустный ряд теней,
И капли крупные, как слезы,
Роняют медленно с ветвей.
Порой в дали печальной где-то
Раздастся звук — и пропадет, —
И сердце грусть сильней сожмет…
Без света жизнь! не ты ли это?..
* * *
Всю ночь кругом метель шумела
И только смолкла пред зарей;
Поутру сад стоит весь белый,
Окутан пышной пеленой.
Идешь двором — и тонут ноги.
В снег рыхлый вязнут глубоко;
Ни грусти в сердце, ни тревоги,—
Идешь, и дышится легко.
Мороз
Смотрит с неба месяц бледный,
Точно серп стальной;
По селу мороз трескучий
Ходит сам-большой.
По заборам, по деревьям
Вешает наряд;
Где идет, в снегу алмазы
По следу горят.
Шапка набок, нараспашку
Шуба на плечах;
Серебром сияет иней
На его кудрях.
Он идет, а сам очами
Зоркими глядит;
Видит он — вот у калитки
Девица стоит…
Поглядел, тряхнул кудрями.
Звонко засвистал —
И пред девицей любимым
Молодцем предстал.
«Здравствуй, сердце!.. Здравствуй, радость!» —
Он ей говорит;
Сам же жгучими очами
В очи ей глядит.
«Здравствуй, Ваня! Что ты долго?
Я устала ждать.
На дворе такая стужа,
Что невмочь дышать…»
И мороз ру