На рязанскую землю изгоном неслыханным,
Взяли Пронск, Ижеславец и Белгород,
И людей изрубили без жалости,
И пошли на Рязань… Суток с четверо
Отбивались от них горожане рязанские,
А на пятые сутки ордынцы проклятые
Ворвались-таки в город, по лестницам,
Сквозь проломы кремлевской стены и сквозь полымя;
Ворвалися и в церковь соборную, -
Там убили княгиню великую,
Со снохами ее и с княгинями прочими,
Перебили священников, иноков;
Всенародно девиц осквернили и инокинь;
Храмы божьи, дворы монастырские -
Все пожгли; город предали пламени;
Погубили мечом все живущее, -
И свершилось по слову Батыеву:
Ни младенца, ни старца в живых не осталося…
Плакать некому было и не по ком…
Все богатство рязанское было разграблено…
И свалило к Коломне ордынское полчище.
8
Ox ты, степь, ты приволье раздольное,
Молодецкая ширь необъездная,
Поросла по яругам ты тальником
И травой-муравой приукрасилась.
Хорошо на просторе тебе, неоглядная,
Залегать, не оря и не сеючи,
А шелковым ковром зеленеючи!..
Где река пробежит, там и затоны,
Где лесок проскочил, там и забега
Зверю всякому, там же и гнездышко
Птице всякой пролетной, привычливой;
А охотнику - знай да натягивай
Тетиву у лука круторогого
Аль спускай с рукавицы, где воззрился, сокола…
Едет по степи витязь Евпатий, да невесел…
На руке дремлет кречет остроженный,
От болгар в самой Индии добытый.
Дремлет кречет, клобук отряхаючи
И крылом поводя, а не видит он,
Что сорвались две цапли с болота соседнего.
Он не видит, а витязь и видел бы,
Только, знать, самому затуманила
Очи зоркие греза налетная…
И не грезится - словно бы въявь ему видится…
Вот как есть город Новгород-Северский…
И Десна… и народу у пристани чуть не с полгорода:
Цареградские гости приплыли с товарами,
Да один привезли - продавать не указано, Отдавать по завету великому…
А товар-то - царевна-красавица:
Не снималася с синего моря лебедушка
Не алела в бору неотоптанном ягодка
Супротив византийской царевны Евпраксии…
Полюбилася крепко царевна Евпатию,
Да и Федору-князю она полюбилася:
Оба ездили втепоры в Новгород-Северский.
Князь зазнобой своею Евпатию каялся,
Только милому брату крестовому
Ничего не промолвил Евпатий… не ведала
Ни о чем даже ночь-исповедница…
Да любовь не стрела половецкая:
Из груди ее разом не выдернешь…
Одолела кручина истомная витязя,
Проводила его от Рязани к Чернигову
И поехала рядом у стремени
По полям, по степям неизведанным:
Не уехать от ней, не избыть ее
Ни мечом, ни крестом, ни молитвою…
За истомой сердечной и греза горячая
Правит след и манит к себе витязя
Что не белой рукой - бровью писаной,
Не шелковой косой - речью ласковой…
Едет с поля Евпатий домой, да не к радости:
На пороге его поджидает давно Ополоница.
9
От Коломны ордынцы пошли прямо к Суздалю;
Стан разбили на Сити-реке, ради отдыха
И дележки добычею русскою.
Хан позвал на совет к себе Нездилу,
А уж тот и вконец отатарился:
Нет отлики от прочих улусников.
Порешили: ждать князя великого Суздальского,
Положить всю дружину на месте, где оступятся,
А потом и пойти к Володимеру
И другим городам - на разгром на неслыханный,
На грабеж и резню беспощадную.
Говорит нечестивому Нездила:
"Только мне побывать бы вот в Суздале,
Указал бы тебе я, наместнику божию,
Где хранится казна монастырская,
И церковная утварь, и кладь княженецкая".
- "Что же? - хан говорит. - Нешто за морем?
Как возьмем на копье их улус, ты указывай,
А себе и бери десятиною".
Бил челом хану грозному Нездила
И пошел из шатра на ночевку кибитную,
А в кибитке семья его ждет новобранная:
Старых жен отдал хан ему целую дюжину…
Полуночь… Афанасию Прокшичу Нездиле
Мягко спать на коврах и на войлоках,
Да и сны-то такие любовные…
То приснится квашонка, тряпицей накрытая,
И стоит-то в подполье у гостя невзрачного,
А заглянешь в нее - вся насыпана жемчугом;
То валяется шлем под кустом под ракитовым,
Занесен снегом-инеем, всмотришься -
Ан ведь княжеский он, в Цареграде чеканенный,
Весь серебряный, только что черными пятнами
Запеклась на нем кровь благородная;
То приснится, что суздальский ризничий
Головою кивает ему, вызываючи
На сговор и беседу потайную.
Да уж это не снится, а подлинно
Войлок подняли… Смотрит во все глаза Нездила,
Видит: старец седой, в одеянии инока,
Ликом схож на икону Николы Корсунского,
Из кибитки рукой его манит таинственно.
Вылез Нездила к иноку, стал его спрашивать:
"Что ты, старче? Чего тебе надобно?"
Поглядел на него старец пристально
И ответствует так: "Душу грешника
От погибели вечной спасти покаянием".
Засмеялся в ответ ему Нездила:
"Видно, ты без ума и без разума,
Что полуночью бродишь по стану воинскому
И дерзаешь тревожить сановников?
Видишь: грешную душу спасти ему надобно!
Знай: ордынцы таких соглядатаев
На чумбурах, что псов омерзительных, вешают.
Погоди: мы вот завтра допросимся -
Где ты caм-то, святоша, спасаешься?"
- "Не тебе, - говорит ему старец, - допрашивать
Божьих слуг, а тебя им допрашивать.
Ты скажи мне: какой лютой казнию
Подобает казнити изменника
И предателя, братоубийцу,
Окаянного кровопролителя,
Осквернителя храмов господниих,
Святотатца и бесоугодника?
На земле нет и казни такой: только дьяволам
Во геенне она уготована.
Ведай: ждут и тебя муки адские,
Но господь милосердый тебе покаянием
Дозволяет спастися от вечной погибели…"
Весь затрясся от гнева и ярости Нездила
И на старца хотел было ринуться,
Да не мог шевельнуться, как будто к земле прирос.
Указал ему старец десницею на небо
И промолвил: "Одними молитвами
Неповинно тобою погубленных
Князя Федора, с княжичем и со супругою,
Благоверной княгиней Евпраксией,
Бог приемлет твое покаяние
И меня ниспослал к тебе вестником, Содрогнись и покайся, о чадо заблудшее,
И молися: заутра с денницею
Ты предстанешь на страшный суд господа,
А земной суд и казнь начинаются…"
С этим словом исчез он - и вся земля дрогнула…
10