(1860)
ПЕСНЯ ("Как вечор мне, молодешеньке…")
(В. В. Крестовскому)
Как вечор мне, молодешеньке,
Малым-мало ночью спалося,
Малым-мало ночью спалося -
Нехороший со привиделся:
У меня бы на прав'ой руке,
Что на малом на миинчике,
Распаялся жар-зол'от перстень,
Выпал камешек лазоревый…
Знать, что мой мил'ой угадчивый,
С нами, девками, назойливый,
Из белых из рук выпадчивый,
Со белой груди уклонливый!
(1861)
(Николаю Ивановичу Липину)
Двойным зеленым строем,
Вдоль узкого проселка,
Под снежной шапкой дремлет
И с'осенка и елка;
Осина коченеет
И дрогнет от мороза.
И вся в слезах алмазных
Плакучая береза;
Их предки - в три обхвата,
Поодаль от опушки,
Взнесли над молодежью
Маститые макушки;
Вдали дубняк; да Леший -
Всех выше головою:
Рога торчат сквозь космы;
Копыта под землею…
То всех деревьев выше,
То ниже мелкой травки,
Чт'о топчут чуткой ножкой
Букашки и козявки;
Владыка полновластный
Зеленого народа,
Он всей лесной державе
Судья и воевода.
Зимою он сугробы
В овраги заметает,
А тропки и лисицам
И зайцам прочищает;
И снегом он обносит
Берлогу медвежонка,
И вьет мохнатой лапой
Гнездо для вороненка;
И волку-сыромахе
Он кажет путь-дорогу,
И, насмех доезжачим
И звучному их рогу,
И стае гончих, зверя
В трущобе укрывает…
А к осени деревья
Он холит-сберегает:
Под корень их валежник
И палый лист, вязанкой,
Кряхтя, валит с плеча он
Над белою белянкой,
Над рыжиком и груздем,
Над тонкою опенкой
Укроет; проберется
К грибовницам сторонкой.
И филином прогукнет,
И в чаще, за кустами,
Засветит, что волчиха,
Зелеными глазами.
В орешнике змеею
Шипит он для потехи,
Чтоб девушки у белок
Не сняли все орехи.
Дед долго и любовно
По лесу ходит-ходит,
Порой с былнки малой
По часу глаз не сводит.
И все он настороже
С зари до полуночи,
Пока уж напоследок
Не выбьется из мочи.
С зашитым подаянием,
Бродяга ждет, - дед стукнет
На целый лес дубинкой,
Конем заржет, аукнет,
Грозой и буйным вихрем
Вдоль п'о лесу, -
И в самую трущобу
Недоброго загонит;
Там будет сыт бродяга
До третьего до Спаса:
У яблонь и у пчелок
Накоплено запаса…
А в лес зайдет охотник -
Опять стучит дубинка,
И прячется в трущобе
Вся дичь и вся дичинка…
Всего любезней весны
Для деда: припадает
К сырой земле он ухом
И слышит - все копает,
Все роется под склепом
Своей темницы тесной,
Все дышит жаждой жизни
И силою воскресной:
И травка, и муравка,
И первые цветочки,
И первые на волю
Пробившиеся почки.
Вот все зазеленело;
Летучими цветками
И бабочки и мушки
Порхают над лугами;
Жужжа, роятся пчелы;
Поют на гнездах птицы,
И н'а небе играют
Весенние зарницы.
Дед долго и любовно
По лесу ходит - ходит,
Порой с былинки малой
По часу глаз не сводит.
И все он на сторожке -
С зари до полуночи,
Пока уж напоследок
Не выбьется из мочи…
Устанет, притомится,
И спать придет охота -
Уйдет в дубовый остров,
В любимое болото:
Там тина - чт'о перина,
Там деду, ночью тихой,
Зыбучая постеля
С русалкой-лешачихой.
Для ней-то он осоку
В зеленый полог рядит;
Для ней медвежьи ушки,
Вороньи глазки садит;
Для ней и незабудки -
Ковром узорно-шитым;
Для ней и соловейки
По ветлам и ракитам.
Для ней-то под Купалу,
Полуночью росистой,
И папортник без цвета
Цветет звездой лучистой.
Сюда уж не добраться
Ни вершникам, ни пешим…
И спит он… Да летает
Недобрый сон над Лешим…
И снится деду, будто
По всей его дуброве
Чудн'ое чт'о творится.
И все как будто внове…
Что мчится издалека
Неведомая сила
И старую трущобу
Всю лоском положила:
Подсечен, срублен, свален
И сгублен топорами,
Кругом весь остров стонет
Дрожащими ветвями;
Что пр'осека с полверсту
Идет поверх болота,
И вдалеке сверкает
Зловещим оком что-то,
И мчится-мчится-мчится,
И ближе подлетает:
Пар из ноздрей и искры;
След полымя сметает.
Шипит-шипит и свищет.
И, словно змей крылатый,
Грозит чугунной грудью
Груди его косматой…
Проснулся, глянул, - видит:
Не остров, а площадка;
Дубов - как не бывало:
Все срублено, все гладко…
Засыпано болото
Песком, дресвой и щебнем,
И мост над ним поднялся
Гранитным серым гребнем.
И, рассыпая искры,
Далеко в поле чистом
Летит змея-чугунка
С шипением и свистом.
Александр Невский
Сгинь ты, туча-невзгодье ненастное!..
Выглянь, божие солнышко красное!..
Вот сквозь тучу-то солнце и глянуло,
Красным золотом в озеро кануло,
Что до самого дна недостанного,
Бел-горючими камнями стланного…
Только ведают волны-разбойнички
Да тонулые в весну покойнички,
Каково его сердце сердитое,
О пороги и берег разбитое!
Вихрем Ладога-озеро, бурей обвеяно,
И волнами, что хмелем бродливым, засеяно.
Колыхается Ладога, все колыхается,
Верст на двести - на триста оно разливается,
Со своею со зимнею шубой прощается:
Волхов с правого сняло оно рукава,
А налево сама укатилась Нева,
Укатилась с Ижорой она на просторе
Погулять на Варяжском, родимом им море.
И с Ижорой в обгонку несется Нева,
И глядят на побежку сестер острова,
И кудрями своими зелеными
Наклоняются по ветру вслед им с поклонами.
И бегут они вместе побежкою скорою,
И бегут вперегонку - Нева со Ижорою.
Али нет в Новегороде парней таких удалых,
Кто б до синего моря не выследил их,
Не стоял бы всю ночь до зари на озерной на страже?
Как не быть!.. Простоял не одну, а три ноченьки даже
Ижорянин крещеный Пелгусий: его от купели
Принял князь Александр Ярославич, на светлой неделе,
А владыка Филиппом нарек…
Вот стоит он, стоит,
И на устье Ижоры он зорко глядит,
Ну и слышит он: раннею алой зарею
Зашумела Ижора под дивной ладьею;
Под ладью опрокинулись все небеса;
Над ладьею, что крылья, взвились паруса,
И стояли в ладье двое юношей в ризах червленых,
Преподобные руки скрестив на могучих раменах;
На челе их, что солнце, сияли венцы;
И, окутаны мглою, сидели гребцы…
Словно два серафима спустилися с ясного неба…
И признал в них Пелгусий святого Бориса и Глеба.
Говорят меж собою:
"На эту на ночь
Александру, любезному брату, нам надо помочь!
Похваляются всуе кичливые шведы,
Что возьмут Новоград. Да не ведать неверным победы:
Их ладьи и их шнеки размечет Нева…"
И запомнил Пелгусий святые слова.
И пришел с побледнелым от ужаса ликом
К Александру он князю, в смущеньи великом,
И поведал виденье свое он в ночи.
И сказал ему князь Александр:
"Помолчи!"
А была накануне за полночь у князь Александра беседа,
Потому бы, что в Новгород прибыли три сановитые шведа,
Три посланника, - прямо от Магнуса, их короля,
И такой их извет:
"Весь наш Новгород - отчая наша земля!..
И теперь ополчаемся мы королевскою силою:
Али дайте нам дань, али будет ваш город - могилою…