Незадолго до смерти Я. в свет вышли два его поэтических сборника — "56 стихотворений Н. Языкова" (1844) и "Новые стихотворения" (1845).
Ими был подведен итог его творческой деятельности.
Поэт обогатил русскую поэзию и тем, что, по выражению Белинского, "смелыми и резкими словами и оборотами своими… много способствовал расторжению пуританских оков, лежавших на языке и фразеологии" (Т. V. — С. 561), и тем, что придал стихотворному языку крепость, мужественность, силу, овладел стихотворным периодом, и тем, что в его лирике ярко запечатлелась вольная душа русского человека, жаждавшая простора, цельная, смелая, удалая и готовая развернуться во всю свою ширь.
Соч.: Стихотворения. — Спб., 1833; 56 стихотворений. — М., 1844; Новые стихотворения. — М., 1845; Поли. собр. стихотв. / Вступ. ст. М. К. Азадовского. — М.; Л., 1934; Собр. стихотв. / Вступ. ст. М. К. Азадовского. — М.; Л., 1948; Стихотворения. Сказки. Поэмы. Драматические сцены. Письма / Вступ. ст. И. Д. Гликкана. — М.; Л., 1959; Полн. собр. стихотв. / Вступ. ст. К. К. Бухмейер. — М.; Л., 1964.
Лит.: Белинский В. Г. Русская литература в 1841 году // Полн. собр. соч.-М., 1954. — Т. V. — С. 521–588; Белинский В. Г. Русская литература в 1844 году // Там же. — Т. VIII. — С. 430–483; Гоголь Н. В. В чем же. на конец, существо русской поэзии и в чем ее особенность // Полн. собр. соч. — М., 1952. — Т. VIII. — С. 369–409; Киреевский И. В. О стихотворениях г. Языкова // Киреевский И. В. Критика и эстетика. — М., 1979. — С. 132–142; Азадовский М. Судьба литературного наследства Н. М. Языкова // Литературное наследство. — М., 1935. — Т. 19–21. — С. 346–370; Семенко И. Языков // Поэты пушкинской поры — М., 1970. — С. 181–220; Коровин В. И. Языков — "поэт радости и хмеля" // Коровин В. И. Поэты пушкинской поры. — М., 1980. — С. 73–97; Рассадин Ст. Драма Николая Языкова // Рассадин Ст. Спутники. — М., 1983. — С. 59–128.
Айхенвальд Юлий Исаевич Языков[52]
Гоголь передает, что, когда стихи Языкова появились отдельною книгой, Пушкин сказал с досадой: "Зачем он назвал их: Стихотворения Языкова? Их бы следовало назвать просто: Хмель! Человек с обыкновенными силами ничего не сделает подобного: тут потребно буйство сил". И потом в известном послании к автору хмельной книжки Пушкин повторил свое определение:
Нет, не кастальскою водой Ты воспоил свою Камену; Пегас иную Ипокрену Копытом вышиб пред тобой. Она не хладной льется влагой, Но пенится хмельною брагой; Она разымчива, пьяна…Однако Белинский именно эту опьяненность Языкова ставил ему в вину и, что еще тяжелее для поэта, не верил в нее. И действительно, теперь, когда читаешь стихи "Вакха русской поэзии", невольно приходит на мысль, что та неуклонная планомерность, с какою он поет вино, далека от непосредственной удали, разгула и имеет в себе не много искреннего. И утомляют бесконечные и однообразные воспоминания о "студентских" попойках или сравнительная оценка шампанского, рейнвейна и малаги. Неубедительны "слова святые: пей и пой". В теоретическом пьянстве Языкова, как в безумии Гамлета, видна система. И может быть, он больше поет вино, чем пьет его.
Но если не пьянит обильное "искрокипучее" вино языковских стихотворений, то как хмель действует их буйная фонетика, энергия полнозвучности, "водобег" звуков, по поводу которого говорил Гоголь: "Имя Языков пришлось ему недаром. Владеет он языком, как араб диким конем своим, и еще как бы хвастается своею властью… Все, что выражает силу молодости, не расслабленной, но могучей, полной будущего, стало вдруг предметом стихов его. Так и брызжет юношеская свежесть от всего, к чему он ни прикоснется". У него — талант "словоохотный"; он любит не просто "льющийся кристалл разговора", но непременно разговор шумный; по его стихам обильно рассыпаны эпитеты звуковые, всякая хвала громоподобию, громозвучию, гудящему колоколу, шуму широководной реки, топоту "бурноногого коня", "многогромной" войне и, главное, неиссякаемой кошнице звучности — русскому языку:
Метальный, звонкий, самогудный, Разгульный, меткий наш язык!Звучность Языкова влияет почти физиологически, и то громкое, звонкое, "самозвонное", что есть в его стихах, пробуждает в самом авторе и в его читателях соответственные эмоции. До сих пор распевают эти вольные, мужественные, боевые песни Языкова "Из страны, страны далекой" или:
Нелюдимо наше море, День и ночь шумит оно; В роковом его просторе Много бед погребено. Смело, братья! Ветром полный Парус мой направил я: Полетит на скользки волны Быстрокрылая ладья! Облака бегут над морем, Крепнет ветер, зыбь черней; Будет буря: мы поспорим И помужествуем с ней.