X X X
П.Вязникову
Ты – Ахиллес в страшном мире Зенона,
Заполучившего Линию Грез.
Там для (зачеркнуто) нету закона,
Там отвечают пинком на вопрос.
Может, вернешься оттуда под небо
Звезд, незаметных в сыром декабре?
Лучше жевать ломоть черствого хлеба,
Чем говорить что-то черной дыре.
Сколько же можно, как глупые дети,
Hервного хищника дергать за хвост?
Лучше послушай на снежном рассвете
Песню холодных, но правильных звезд.
11.12.2000
Х Х Х
Город, вымокший как мышь
И голодный как собака,
Воет голосами крыш
Песню мусорного бака,
Песню жизни, где и боль,
И любовь, причем до гроба,
Где на тротуарах соль
Разъедает нашу обувь,
Где троллейбусы ползут
Словно овцы на закланье,
Где любого загрызут
С наилучшим пожеланьем.
Стаи серого ворья
В шубах Снежной Королевы…
Это Родина моя,
Растудыть ее налево.
11.12.2000
Х Х Х
Забил я Гимн в мобилу туго
И думал: ублажу я ухо,
Позвонят – не стыжусь!
Еще бы текст принять из разных,
Еще на Кремль бы флаг наш красный,
Все стало бы совсем прекрасно,
Воссоздали б Союз!
В.Булчукей
Hеплохо, коли есть мобила,
Куда рука твоя забила
Усладу всех сердец.
А у меня мобилы нету,
И счастлив я: не слышу ЭТО,
Ведь коль опять придут Советы,
То будет мне… конец.
А Дума властною рукою
Забила в символы такое,
Что, право, не к лицу.
Да, господа, она забила
(Причем используя зубило)
То самое, что раньше было
МузЫкой на плацу.
Когда все мусорно и дымно,
Вот только не хватало гимна
Для всем известных драк.
Hо ваша партия готова
Hас под речевку Михалкова
Погнать туда, где будут снова
И вышка, и барак.
16.12.2000
Х Х Х
Знаток системного реестра
И прочих прелестей винды,
Он называл себя "маэстро"
И брал натурой за труды,
А именно: горячим чаем,
Горячим спором о судьбе
России (в скобках замечаем,
Что крайне редко о себе).
А после шел в ночную вьюгу,
Где воют песьи голоса.
Ему до Западного Юга
Пилить аж полтора часа.
А там не ждет его никто,
И рвется вешалка пальто.
17.12.2000
Х Х Х
Обратился я сердцем моим к тому, чтобы узнать,
исследовать и изыскать мудрость и разум,
Екклесиаст, 7:25
Обратился я сердцем к тому,
Чтоб узнать недоступное сердцу,
Чтоб открылись бумажные дверцы
В потаенную жаркую тьму.
Страшно даже стоять на пороге,
А насколько страшнее идти
Там, где рвутся земные пути
И кончаются черные строки,
Да и сроки все вышли уже
И обратной тропинки здесь нету,
Потому что не дал я монету
И не клялся на ржавом ноже -
Я пошел безрассудней и выше
Тех ущелий, туманов и вод,
Что ловушками служат. И вот
Не познал, чье дыхание слышу.
Может статься, я все же пойму,
Что неведомо единоверцам:
Обратился я сердцем к Тому,
Кто вошел в недоступное сердце.
19.12.2000
Х Х Х
Предательство – нехитрая наука,
Но, дорогой мой, в том-то вся и штука -
Чем опытнее ты в науке сей,
Чем реже обзывают "фарисей", -
Тем лучше изучаешь ты просторы
Своей души. Той самой, о которой
Заботишься, спасение ища,
Как всякий мастер шпаги и плаща.
И странником, забытым и бездомным,
Гуляешь по ее ущельям темным,
Среди когтистых высохших осин
И пузырями дышащих трясин.
Ты знал, на всякий случай уповая,
Что выигрыш без грязи не бывает,
А над собой невесело смеясь,
Ты погружался в собственную грязь.
А там, в глубинах, все отнюдь не просто.
Покрытая гниющею коростой,
Там корчится под пытками душа
(По правде говоря, едва дыша).
Гадаешь, кто бы мог ее спасти, но
Зачем ты рвался в лучшие, скотина?
Не говори, что так учили всех.
…И в воздухе январский стынет смех.
20.12.2000
Х Х Х
Мастер четких ударений,
В руки взяв чугунный лом,
Ты дробил на части время,
Объявив борьбу со злом.
Время гадко, время тупо,
Но бессмыслицы не множь,
Пересоленного супа
Сам же первый и хлебнешь.
Лучше умножай метели
На секунды из мешка,
Ведь не все ж они успели
Плотно слипнуться в века.
Пахнет кровью синий воздух,
Но не прыгай к небесам,
Ни к чему гадать на звездах -
Скоро все поймешь и сам.
Оценив хмельную шутку,
Бросишь лом в январский снег.
Это скучно, это жутко,
Это двадцать первый век.
24.12.2000
Х Х Х
Первый день двадцать первого века.
Мы вошли в него тихо, как в реку
С неизведанным, каверзным дном.
Может, отмель, а может, и омут.
Те, кто в нем, в двадцать первом, утонут,
Как нарочно, твердят об одном:
– Мы достигли, дожили, доплыли!
…Батареи пощупав (теплы ли?),
С умиленьем жуют колбасу.
А над ними смыкаются воды
Ядовитого нового года,
Где их точно от жизни спасут.
01.01.2001
Х Х Х
Мне тоже было семнадцать лет
И тоже я был дурак,
И рвал на части входной билет,
Впуская под сердце мрак.
И мрак сгущался, плотнел, твердел,
А я и не замечал.
Крутясь в карусели важнейших дел,
Я сам себе обещал,
Что непременно сорву звезду
С высоких и злых небес,
Уж если не в этом, так в том году
Осилю Атлантов вес.
…За все приходится нам платить.
За дурость, увы, вдвойне.
Что толку глупого колотить?
Ведь он до сих пор во мне.
Сидит во мне шебутной юнец,
Поднявший щенячий хвост,
Мечтает допрыгнуть он наконец
До сладких и спелых звезд.
Давно уж я с мрака сдираю лак
И душу мочалкой тру,
Но вычесть его – и белый мой флаг
Заплещется на ветру.
15.12.2001
Х Х Х
Н.Смирновой
А в этот симметричный год
Везет нас темная лошадка.
"Пока не валко и не шатко",
Как из мешка заметил кот.
Но что маячит впереди?
Какие ямы и овраги?
Какой еще сивушной браги
Нальют нам хитрые вожди?
А впрочем, важно ли оно,
Когда дорожка вьется в небо?
И сколько ни грустилось мне бы -
Я знаю: есть одно окно,
Где свет не гаснет, несмотря
На всех Чубайсов и все вьюги,
Где солнце все равно на юге
И не кончается заря.
И вместе скачем мы туда
На терпеливой этой кляче,