Хвостовую часть воткнул в мужчину так,
Что раненый конец свисал наружу.
Переднюю часть воткнул в женщину головой вперёд,
И та зарылась вглубь и вверх,
Чтобы выглядывать через глаза
И звать свой хвост к себе — Быстрей, быстрей,
Пожалуйста, о, как мне больно.
Мужчина пробудился — что-то его тащило по траве.
Проснувшаяся женщина увидела, как он к ней приближается.
Никто не понял, что произошло.
А Бог всё спал.
А Ворон всё смеялся.
Первый урок Ворона
Бог захотел, чтоб Ворон научился говорить.
"Скажи: Любовь, — сказал Бог Ворону. — Любовь".
Ворон каркнул — большая белая акула упала в море
И кувырками ринулась исследовать глубины.
"Нет, — сказал Бог. — Вот так: ЛЮБОВЬ. Попробуй!"
Ворон каркнул — мошка, цеце, комар
Возникли перед ним и разом кинулись
К котлам с кипящим мясом.
"Эх, ну ещё разок, — сказал Бог. — Давай: ЛЮБОВЬ".
Ворон содрогнулся, поднатужился, каркнул —
Огромная мужская голова без туловища
Луковицей вылезла из земли, вращая глазами,
Недовольно бормоча —
И Ворон снова поднатужился. Бог не успел его остановить.
На мужскую шею упала женская вульва и сжалась.
Парочка принялась бороться, катаясь по траве.
Бог попытался их разнять, ругаясь и рыдая —
Ворон виновато улетел.
Ворон спускается
Ворон увидел столпившиеся горы в утренней испарине.
И увидел он море
С тёмным хребтом, обвивавшее кольцами землю.
Увидел он звёздный дым в черноте, грибы пустого леса, выпускающие облака спор, вирус Бога.
И вздрогнул он от ужаса Творения.
В ужасных видениях
Он увидел башмак без подошвы, промоченный ливнем,
Лежащий в болоте.
И мусорный бак с проржавевшим прохудившимся дном,
Игрушка для ветра, валялся в грязи.
И пальто в тёмном шкафу в безмолвной комнате в безмолвном доме,
И лицо с огоньком сигареты меж закатным окном и золой очага.
Рядом с лицом — неподвижно рука.
Рядом с рукою — чашка.
Ворон мигнул. Мигнул. Ничто не исчезло.
Он уставился на улики.
Ничто от него не укрылось. (Ничто не могло.)
Тот миг
Когда пистолет с синеватым дымком из ствола
Взяли
Словно из пепельницы сигарету
И последнее оставшееся в мире лицо
Лежало разбитым
В расслабленных — всё равно уже поздно — руках
И деревья закрылись навеки
И дороги закрылись навеки
И тело лежало на гравии
Заброшенного мира
Среди заброшенных зданий
В вечной власти бесконечности
Ворону пришлось заняться поисками пищи.
Ворон слышит стук Судьбы в двери
Ворон взглянул на мир, взгромоздившийся горами.
Взглянул на небеса, разлетающиеся
За все границы.
Взглянул себе под ноги на ручеёк,
Урчащий вспомогательным мотором,
Подключённым к бесконечному двигателю.
Он представил себе всю инженерию
Сборки, ремонта и обслуживания —
И ощутил беспомощность.
Он сорвал травинки и уставился на них
В ожидании первых инструкций.
Он изучил камень из ручья.
Нашёл мёртвого крота, медленно расчленил его
И взирал на останки, ощущая беспомощность.
Он бродил и бродил,
Позволяя прозрачным звёздным пространствам
Фальшиво гудеть в ушах.
Но пророчество внутри него, словно гримаса,
Твердило Я ИЗМЕРЮ ВСЁ ЭТО И ВСЕМ ЗАВЛАДЕЮ
И ОКАЖУСЬ ВНУТРИ ВСЕГО
СЛОВНО ВНУТРИ СОБСТВЕННОГО СМЕХА
И НЕ БУДУ ПЯЛИТЬСЯ НА НЕГО СКВОЗЬ СТЕНУ
ХОЛОДНОГО ИЗОЛЯТОРА МОИХ ГЛАЗ
ИЗ ПОДЗЕМНОЙ ТЕМНИЦЫ КРОВАВОЙ ЧЕРНОТЫ —
Пророчество жило внутри него стальной пружиной,
Медленно расправлявшей роковые нити.
Ворон Тиранозавр
Создание дрожало голосами —
Целый кортеж
Оплакивания и причитаний
Ворон всё слышал и глядел вокруг с испугом.
Тело стрижа пролетело мимо
Пульсируя
Насекомыми
И их страданиями, всем съеденным.
Тело кота корчилось
Затыкая
Тоннель
Грядущих смертных мук, печалью на печали.
И пёс оказался раздутым мешком
Со всеми смертями для мяса его и костей, что он проглотил.
Он не смог переварить их вопящие окончания.
Его бесформенный крик стал передозом этих голосов.
Даже человек был ходячей
Бойней
Невинных —
Его мозг сжигал их протестующие крики.
Ворон подумал: "Увы
Увы так может я должен
Прекратить жрать
И попытаться стать светом?"
Но глаз его узрел личинку. И голова его, дёрнувшись, клюнула.
И он прислушался
И он услышал
Рыдания
Личинки личинки Он клюнул он клюнул
Рыдания
Рыдания
Рыдая он шёл и клевал
Отсюда появился круглый
глаз
глухое
ухо.
Рассказ Ворона о битве
И вот разразилась ужасная битва.
И шум был столь силён,
Что достигал всех мыслимых пределов шума.
И крики были выше, и стоны глубже,
Чем ухо может вынести.
Лопались барабанные перепонки, и даже стены
Рушились, пытаясь спастись от шума.
Всё сущее с боями прорывалось
Сквозь рвущую на части глухоту,
Как сквозь поток в мрачной пещере.