А он счастлив.
Там, под заснеженной крышей рогов,
Сгорбившись у камина,
Мурлыкая песенку,
Листает детскую книжку
С картинками про себя самого:
Каким он был вчера, каким станет завтра…
Содрогается Полюс.
Небо свергается с края земли, звезды в ужасе жмутся друг к другу.
Ягуар
Обезьяны зевают или смакуют блох,
Кролики дико орут или слоняются вдоль решеток,
Как дешевые шлюхи, выпрашивая орешки.
Утомленные бездельем лев и тигр
Неподвижны, как солнце. Кольцо удава
Окаменело. В одних вольерах пусто, в других
Слышно сопенье из-под прелой соломы.
Непритязательные картинки.
Но стоит тебе пройти дальше,
И ты увидишь клетку, перед которой
Стоит завороженная толпа и смотрит — как ребенок смотрит сон —
На ягуара, бешено бегущего вслед сверлами своих зрачков,
Которые плавит ярость. Он не ради разминки —
Глаз счастлив, что слепнет в огне,
От ударов крови в мозгу глохнет ухо —
Он убегает от решеток, клетка значит для него
Не больше, чем убогая халупа для поэта,
В его беге — саванны свободы,
Мир вращается от толчков его лапы,
Горизонты проходят над полом тюрьмы.
Перевод: Виктор Райкин
Прочие сетевые переводы
Первый урок Ворона (пер. Ивана Соколова)
Бог пытался научить Ворона говорить.
«Любовь, — говорил он. — Скажи, лю — бовь».
Ворон распахнул клюв, и белая акула рухнула в море
И пошла ко дну, всё вращаясь, измеряя свою глубину.
«Нет, нет, — говорил Бог. — Скажи, лю — бовь. Ну же, давай. ЛЮ — БОВЬ»
Ворон распахнул клюв, и вырвались вон и камнем упали
Муха цеце, комар и жук-мертвоед —
Жировать в своих жертвах.
«Последняя попытка, — вымолвил Бог. Ну же, лю — бовь».
Ворон дёрнулся, распахнул клюв и отрыгнул
Огромную мужскую голову без тела.
Бурча и огрызаясь, с глазами навыкате,
Она плюхнулась на землю —
И прежде чем Бог успел что-либо сделать,
Ворон отрыгнул и влагалище, мёртвой хваткой зажавшее шею мужчины.
Двое так и боролись в траве.
Бог силился их разнять, ругался, рыдал —
Ворон сконфуженно смылся.
Подпевка радостному крику младенца (пер. Терджимана Кырымлы)
Она небезупречна
Идёт до воды, не дальше
Приходит с родовыми схватками
В мочках ушей, в подушечках пальцев
Идёт с кровью по капиллярам и до кончиков волос
До послезвучия голоса
Остаётся
Даже за жизнью, даже в костях
Она приходит напевая она не справляется с инструментом
Она приходит слишком хладной остерегается одежды
И слишком поздно жмурясь испуганными глазами
Когда смотрит в колёса
Она приходит неряха в доме не управится
Она лишь наводит чистоту
Она не экономит ей не хватает
Она приходит немая слова не выдавит
Она приносит лепестки в своём соку фрукты неочищенные
Накидку из перьев звериную радугу
Свои любимые меха- вот её речи
Она пришла зачем любовная интрижка вот и всё
Она бы не пришла будь тут совсем безнадёжно
И не плакали бы в городе
(Здесь города не было б)
Мысль-лис (пер. Терджимана Кырымлы)
Я представляю: ровно полночь, лес —
в нём есть живой транзит
опричь часов, две стрелки на нуле,
и белого листа, где палец мой скользит.
Не вижу звёзд в окне,
но нечто, ближе мне,
сам мрак, густая плотность
ступает в одинокость,
хлябь, мягок словно талый снег,
нос лиса тычет след, строку;
мой взгляд последовал за ним: пробег,
прыжок, скачок, вот, снова не сробел,
кладя печать что бисер в снег
между стволов; виляет тень тонка, —
пни, пустошь оминает, — бег
длится смелого зверька, —
через белынь, всё в точку,
дорогу хищным молодым,
блестяще, чётко,
явился по делам своим,
пока, внезапно псиной навоняв,
в нору-темну, что в голове, он шмыг.
Часы стучат. Глухая тьма окна.
Лист отпечатан вмиг.
Малокровик (пер. Бенджамина Ханина)
О малокровик, от гор схоронившийся в горы
Израненный звездами, истекающий тенью
Глотающий пыль как лекарство
О малокровик, малый бескостик, малый бескожик
Бороздящий землю птичьим скелетом
Пожинающий ветер и молотящий камни
О малокровик, бьющий в коровий череп
Изгибающий в танце комариные ноги
Слоновий хобот, хвост крокодила
Выпивший всю свою мудрость, выпивший весь свой ужас
У смерти из плесневелой груди
Сядь мне на палец, спой мне на ухо, о малокровик
В переводах Павла Урусова
Смеясь
Автомобили сталкиваются и изрыгают детей и багаж — смеясь
пароход идёт ко дну отдавая прощальный салют — смеясь
самолёт уходит в пике и завершается взрывом — смеясь
человеческие конечности взлетают на воздух — смеясь
измождённая маска в постели заново открывает боль — смеясь, смеясь
метеорит приземляется с изумительной точностью
прямиком на коляску с ребёнком внутри
глаза и уши упакованы вместе
сложены в волосах
завёрнуты в ковёр, в обои, перевязаны проводами
только зубы ещё стучат
и сердце пляшет в своей открытой пещере,
беспомощное, на нитях смеха
пока разрывные слёзы влетают сквозь двери
с дымом и грохотом
и вопли оглушают страхом
и кости
бегут от пытки от которой не скрыться плоти