Роняет меч и убегает с перекошенным лицом из дома,
Где лежат в крови его жена и дети.
Бедствие
Приходили известия о слове.
Ворон видел, как оно убивает людей. Ел с аппетитом.
Видел, как оно крушит
Города в щебёнку. Аппетит не испортился.
Видел, как экскременты слова отравляют море.
Начал приглядываться.
Видел, как дыхание слова сжигает государства
В пепел.
Полетел посмотреть.
Слово сиротливо сочилось: сплошной рот,
Ни глаз, ни ушей.
Он видел, как оно сосало города,
Словно соски свиньи,
Выпивая из них людей,
Пока не сглотнуло всех,
Пока все не переварились в слове.
Прожорливое слово огромными губами
Гигантской миноги схватило земную округлость —
И принялось сосать.
Но силы его таяли.
Оно могло переваривать только людей.
Сжималось, морщилось, слабело,
Уплотняясь
Усыхающим грибом.
И вот — мелеющее солёное озеро.
Прошла его эпоха.
Всё, что осталось — сверкающая костями
Земного племени хрупкая пустыня,
Где бродит в размышленьях Ворон.
Битва при Осфронталисе
Слова пришли страховать его жизнь —
Ворон прикинулся мёртвым.
Слова принесли призывные повестки —
Ворон прикинулся психом.
Слова принесли пустые чеки —
Ворон стал рисовать на них Минни Маус.
Слова принесли лампу Аладдина —
Ворон продал её и купил пирог.
Слова выстроились рядом вагин —
Он позвал друзей.
Слова предстали сморщенными вагинами, играющими Генделя —
Он сдал их в музей.
Слова прикатили бочки вина —
Он дал ему скиснуть и замариновал им лук.
Ворон свистнул.
Слова атаковали его шипящей бомбой —
Он не слушал.
Слова окружили и наводнили его придыхательными —
Он клевал носом.
Слова вторглись партизанскими губными —
Ворон щёлкнул клювом, почесался.
Слова затопили его массами согласных —
Ворон глотнул воды и возблагодарил небо.
Слова вдруг испугались и сбежали,
Укрывшись в череп мёртвого шута
И захватив с собой весь мир —
Но мир и не заметил.
Ворон зевнул — давным-давно
Он выклевал весь этот череп начисто.
Теология Ворона
Ворон понял, что Бог его любит —
Иначе он бы свалился замертво.
Итак, доказано.
Ворон восхищённо прислушался к биению своего сердца.
И понял, что Бог говорит через Ворона —
Само существование суть Его откровение.
Но что
Любит камни и говорит через камни?
Они ведь вроде тоже существуют.
И что говорит через странное молчание
После того, как затихло бряцанье когтей?
И что любит катышки,
Вываливающиеся из подвешенных мумифицированных воронов?
Что говорит через молчание свинца?
Ворон понял, что есть два Бога —
Один гораздо крупнее другого
Любит своих врагов
И владеет всем оружием.
Падение Ворона
Когда Ворон был белым, он решил, что солнце чересчур белое.
Решил, что сияние солнца уж слишком бело.
Он решился напасть на него и одолеть.
Он наполнился бешеной силой до самых краёв.
Он наскрёб весь свой гнев и раздул его до небес.
Он нацелился клювом в самое сердце солнца.
Он рассмеялся всем своим существом
И атаковал.
От его боевого клича враз постарели деревья,
Расплющились тени.
Но солнце лишь вспыхнуло ярче;
Разгорелось, и Ворон вернулся обугленным, чёрным.
Он открыл было рот, но и голос его оказался угольно-чёрным.
"Там, наверху, — наконец произнёс он, —
Где белое — чёрное, а чёрное — белое, я победил".
Ворон и птицы
Когда орёл парил в рассветном изумрудном небе
Когда кроншнеп рыбачил на закате под звон бокалов
Когда ласточка падала камнем через женскую песню в пещере
И стриж мчался сквозь дыхание фиалки
Когда сыч уплывал от завтрашней совести
И воробей счищал с себя вчерашние обещания
И цапля вырывалась из бессемеровского сияния
И синехвостка расстёгивала кружевные панталоны
И дятел долбил всё дальше от плуга и розовой фермы
И чибис кувыркался со стиральной машины
Пока снегирь жирел на яблоневых почках
И щегол набухал на солнце
И вертишейка горбилась на луне
И зимородок пялился с капельки росы
Ворон раскорячился на пляже вниз головой среди отбросов, обжираясь упавшим мороженым.
Криминальная баллада
Жил-был человек и когда он родился
Женщина упала между кораблём и пристанью
На повороте от луны к солнцу
Крики её мольбы затихли
И когда он сосал
И жадно приникал к горячей пище
Голова старой леди кренилась, губы её расслаблялись
Лишившись топлива, она стала просто маской
Отражённой в коричневых полупустых бутылках
И в глазах родичей
Мелких кругах на блёклой коже
И когда он бежал, с криком восторга хватаясь за игрушку
Из-под металлолома дёрнулся старик
Уставился на вощёные ботинки под боком
И медленно забыл гомеровские смерти
Пикирующее натуральное хозяйство
Простой тёмной занавески
И когда он прижал первую любовь животом к животу
Жёлтая женщина замычала
На полу, и муж глядел
Сквозь обезболивающую маску
И чувствовал картон своего тела
И когда он гулял в саду своём и смотрел на детей своих
Скачущих среди собак и мячей
Он не мог слышать их глупеньких песенок и лая
Из-за автоматов
И криков и смеха в камере
Спутавшейся в воздухе с его слухом
И не мог он повернуть к дому
Ибо женщина с жуткой болью каталась в пламени
И взывала к нему постоянно
Из пустого пруда золотых рыбок
И когда он начал орать, защищая свой слух
И колоть своё зрение в щепки
Руки его внезапно покрылись кровью
И теперь он бежал от детей и бежал от дома
Держа окровавленные руки подальше от всего
И бежал вдоль дороги и прямо в лес
И под листвой он сел рыдая