1908 г.
СОБОР
Ступени вниз, в сырую мглу собора,
К пугливым огонькам тяжёлых образниц,
Где гулок долгий шаг, где голос у притвора
Читает строки сморщенных страниц.
Потрескивают свечи в нишах плоских
У тёмных, вытравленных вечностью, икон;
И на диванчиках, обсиженных и жёстких,
Всё кто-то чудится за яшмою колонн.
Чугунный пол изслежен… не хватает
Блестящих плит… В высоких окнах свет
Неясно-мглист… И душный ладан тает,
И дьякон чёрным золотом одет.
Как тёмная молитвенная чаша,
Стоит собор — суров и гулко нем,
И много душ смиренных опояша
Серебряный орарь… «Тебе поем»…
К червонным алтарям, к дверям иконостаса
Кто души те воззвал с незнаемых путей?
Ты — жёлтый, узкий лик пугающего Спаса,
Ты-ль — тихий, благостный Целитель-Назарей?
ПОРТСИГАР
А.П.Гарднер
Портсигар открыл тобой оставленный,
Папиросу вынул тонкую твою
И скупыми втяжками курю,
Полночью от времени избавленный.
Вкус полузабытый табака,
Запах дымных струек… Вспоминается,
Что прошло и никогда не повторяется,
Но ещё живёт издалека.
По овсам широкой и медлительной
Поступью, бесстрастно молчалив,
Ты идешь к разливу дальних нив —
Сумрачный, высокий, повелительный.
И следим с террасы за тобой —
Недвижим под небесами млечными,
Кажется, не узнан встречными,
Окруженный дымкой голубой.
Пыль легла, яснее над дорогою…
Ты один маячишь вдалеке…
Как ты горд и холоден в тоске,
Как ты весь овеян тайной строгою!
…День был свеж, прозрачен по весне
И казался осенью погожею…
Тайной строгой на тебя похожею,
Плыл твой гроб в серебряном огне.
Отдыхай от жутких долгих дней
И от сердца, болью истомленного.
Для тебя, вдали похороненного,
Тихие часы моих ночей.
1909 г.
"Ты спишь, а я стою над самой Волгой,"
Ты спишь, а я стою над самой Волгой,
Над всплесками ночной, коричневой воды.
Вот — бакен, и плывёт дрожащей точкой долго
Назад, где Жигули, где снились нам мечты.
Черно вокруг, черно, а в небо бросил кто-то
Серебряным песком иглистых нежных звёзд;
Огнями Юрьевец зареял с поворота;
Почуялись сквозь ночь в нём клубни сонных гнёзд.
И потянуло к Вам, в уют и мглу каюты,
Пришёл, поцеловал, и стало так легко.
Пусть грустно иногда, пусть нам дороги круты,
Но сколько счастья нам с тобой дано.
1909 г.
"Моя любимая, так тихо наше счастье"
Моя любимая, так тихо наше счастье
И так доверчиво светла наша любовь,
Что облако на ней нам кажется ненастьем,
Что кажется тоской нахмуренная бровь.
1910 г.
БАНИ
По мраморным скамьям удары шаек звонки,
И весело шумлив космато-серый душ,
Над дырами в полу поющие воронки,
И пахнет камышом и пеной мыльных луж.
Шершаво горячо упругое мочало,
Медлительно расправившее грудь…
И капают с горбатых сводов зала
Большие капли, плотные, как ртуть.
Иду под душ, и больно колят иглы
Всё холодеющей, сжимающей воды,
И спины под дождём беспомощны и никлы;
Морозные цветы на ширмах из слюды.
Потом бассейн с тяжёлой колоннадой,
Ступени, жёлтая недвижная вода…
Могильный мир чистилища иль ада?
До стёкол потолка как будто глыбы льда.
Бросаешься, плывёшь; упали брызги градом,
И резок плеск воды, заворожённый круг
Замкнулся и застыл, поблескивая рядом,
И вздрогнув от моих скользящих рук.
Бежать неловко босиком по плитам,
Но белые воротца распахнул
И — весел шаек звон и по скамьям облитым
Возня ребят, и толкотня, и гул.
А там — на холод по дорожке белой
К дивану… В простыни закутаться и лечь,
Лечь навзничь, на спину — пусть млеет тело —
И папиросу наскоро зажечь.