Поэты — лучшие бойцы,
(не все), их трудно одурачить,
переманить из веры в веру.
11
Переманить из веры в веру,
от лаптя в европейский дом,
чтоб критик, правящий потом,
пенял тебе своей химерой.
Легко не всякого. Я с жаром
читал Уитмена, Превера,
Бодлера, Байрона, Ронсара.
За что наказан был примерно.
И потому я намекаю,
что с блюзом вещь совсем другая -
меня с ним связывает Пушкин.
Джазист, тебе трезвонят в уши
в прямом отходе от частушек,
а ты им время дай послушать.
12
А ты им время дай послушать -
труби в свой золотой рожок,
как черный лаковый божок,
и обольщай наивных души.
Пусть жизнь им кажется игрою
под лень печалей блюзовых,
и даже горький блюз порою
переполняет счастьем их.
И ты трубил в Карнеги Холле,
и мчал сердца их поневоле
горючей музыки бензин.
Казалось им — они в Эдеме,
и слышал чистильщик в Гарлеме -
наш век звенит, как клавесин.
13
Наш век звенит, как клавесин,
построенный в далекой Дикси ...
Пора снести его за киксы
в комиссионный магазин.
А рок в мажоре и в миноре
нас силой звука удивит ...
Забыт оркестр Кида Ори
и старых инструментов вид.
Задолбленные вдрызг, в запале
иные клавиши запали,
и в струнах ржавчины каверны.
Играя «Боже, нас спаси!»,
наш век трещит, как клавесин,
настроенный давно и скверно.
14
Настроенный давно и скверно
педальный рог сменен на «помпу».
У северян покрепче нервы,
и то тебя встречали с помпой.
Волшебник, как же он играет!
Губитель, как же он поет!
Недаром выдумка о рае
вочеловечила полет.
У нас есть тоже гений хриплый,
он не поет - творит молитвы,
немузыкальные, густые.
Он в хохоте утопит скуку,
поведает и боль, и муку,
как будто истины простые.
15
Как будто истины простые -
и преподносятся любя ...
Прости незнающих себя,
не огорчайся и прости их -
ты — контрапункта тормошитель,
и консерватор, и левак,
страны Мажор великий житель,
счастливейший из всех бродяг.
Ах, как изменчивы их души -
их очень просто искусить,
переманить из веры в веру.
А ты им время дай послушать ...
Наш век звенит, как клавесин,
настроенный давно и скверно.
1970-86
ГОСПОДА ОФИЦЕРЫ!
Все идешь и идешь,
и сжигаешь мосты.
Правда где, а где ложь,
слава где, а где стыд?
А Россия лежит
в пыльных шрамах дорог,
а Россия дрожит
от копыт и сапог.
Господа офицеры,
мне не грустно, о нет.
Господа офицеры,
я прошу вас учесть,
суд людской или Божий
через тысячу лет,
господа офицеры,
не спасет вашу честь.
Кто мне враг, кто мне брат,
разберусь как-нибудь.
Я российский солдат,
прям и верен мой путь.
Даже мать и отца,
даже дом свой забыть,
но в груди до свинца
всю Россию хранить.
Я врагов своих кровь
проливаю моля,
ниспошли к ним любовь,
о, Россия моя.
Господа офицеры,
голубые князья,
я конечно не первый
и последний не я.
Господа офицеры,
я прошу вас учесть,
кто сберег свои нервы,
тот не спас свою честь.
1970
ДВА ГАЛСТУКА
Однажды некто
из скромных субьектов,
обалдев от семьи и от дел,
в зеркало поглядел.
И улыбнулся печально
в удивлении необычайном,
что на одну свою тонкую шею
он два галстука сразу надел.
Многим сегодня руку жал,
даже речь на собраньи
в полдень держал,
и глядел на него полчаса целый зал.
Хоть бы кто - нибудь подсказал!
Неужели никто не заметил?
Даже утром в прихожей дети?!
Даже Петя?!
Бывают на свете
чудеса.
Ну, а если бы петля,
а не глупые галстуки
эти?..
1970
ВАГОННЫЕ СТРОФЫ
Однажды сказал Робеспьеру Марат:
-Мы руки в крови замарали,
француза француз убивает, как брат,
в пылу якобинской морали.
-Ты знаешь, Марат,- Робеспьер говорит, -
мы просто как малые дети,
в России такое еще предстоит,
что нашу мораль не заметят.
В России повсюду полно голытьбы,
и публика кормится плохо.
Подайте ослепшему в ходе борьбы
с троцкистско-зиновьевским блоком.
Однажды у Троцкого сперли пенсне,
и Лева писать разучился,
и Сталин стал главный писатель в стране,
и этим он очень гордился.
При Сталине были искусства у нас,
писались различные книжки.
В ЦК был Пегас, и Парнас, и Заказ,
и вышки, и вышки, и вышки.
Однажды Иосиф пошел на концерт,
на скрипках играли евреи -
из уваженья все встали в конце,
и Сталин сказал, изменившись в лице:
-Пусть сядут они поскорее.
В России повсюду полно дураков,
особенно между начальством.
Подайте разбившему цепи оков
для всех и на равные части.
Иосиф боялся, что всюду враги,
и был подозрителен к свите.
Хрущев ему чистил всегда сапоги,
а Брежнев давал тити-мити,
У Брежнева сперли алмаз в сто карат.
он смотрит -а он у Хрущева.
В те давние годы вопросы наград
решались весьма упрощенно.
В России всегда и тюрьма, и сума -
конечные пункты прогресса.
Подайте сошедшему как бы с ума
в процессе различных процессов.
Когда постреляли дворян и купцов
и всех, кто трудился мозгами,
пришло очень много других молодцов,
хотевших не быть дураками.
Когда постреляли и тех молодцов,
что стали народу отцами,
пришло очень много других подлецов,
хотевших служить подлецами.
Когда постреляли и тех подлецов,
назвав их народа врагами,
пришло очень много других удальцов,
хотевших не быть дундуками.
Когда поснимали и тех удальцов,
которые ворами стали,
запели повсюду хоры мудрецов:
во всем виноват только Сталин!
Когда кто-то рядом подсядет в кино,
то чаще всего из ЧеКа он.
Подайте хромому из банды Махно
за то, что поймал Колчака он.
Съезжается партия редко в Кремле -