Вот наступают дни, — ты сказал в своём сердце.
И увидишь вечер и утро в окне сменяют друг друга
И скажешь: Ведь нового нет ничего под солнцем.
И вот ты состарился и поседел, насытился днями
Твои сосчитаны дни и дОроги семикратно,
И ты знаешь, что каждый день – последний под солнцем,
И ты знаешь, что нов каждый день под солнцем.
*
Учи меня, Господь, молиться, восхвалять
Увядшего листка секрет и спелый плод,
И величайшую из всех свобод:
Знать, видеть, ощущать, проигрывать, желать.
Учи уста благословлять и воспевать,
Как обновился день, сменяя ночь с утра,
Чтобы не стал как тот, что был ещё вчера,
Чтобы ему привычкою не стать.
Перевод с иврита Гали-Дана Зингер
Болезнь моя проклятая! У света
Любовью называется она.
Как я к себе презрением полна!
О, если бы ты знал, как тяжко это!
Волос моих коснулась седина —
С годами делаться мудрей должна.
Но вот мой взгляд остался без ответа,
И я унижена, посрамлена.
Зачем в свой ясный, предосенний день
Должна страдать я, от любви робея,
Должна робеть я, горестно любя?
А ночью, как бы пряча душу в тень,
Не ведая стыда, тянусь к тебе я
И лишь тебя зову, хочу тебя!
Перевод Рахиль Баумволь
*
Кто измерит сиянье, что угасает навечно,
В час последний, когда очи смежит человек,
Что за виденье стояло меж ним и солнечным светом,
Луч на ресницах играл, зренье пока не ушло.
Глянь на расткрытые губы между ничем и открытым,
На холодеющий лоб – мир, что пропал без следа.
*
Это старое море. Безрадостно в нём на причале
далью пленённым судам в алых своих парусах,
Девам весёлым подобны, что в дом воротились отцовский –
В дом старика-ворчуна, что их радость не в силах вместить
Вновь он кипит и бурчит, вновь доказать им пытаясь,
Лир, тиран дочерей, что хладнокровен и прав.
Берег чужой их манит, но собирутся в дорогу,
Вкусом солёной слезы берег златой окропят.
*
Только один драгоценный камень дал друг мне на память.
День расставанья на нём. Он мне надгробьем стоит.
Перевод с иврита Гали-Дана Зингер
Как мчались поезда! Воспоминанья
О родине над рельсами горят.
Бурлящая вода, мечей бряцанье.
Впивался в ночи мучеников взгляд,
Куда-то увозимых. Жизнь молчала.
Тень от ветвей, осколки света, ад —
Во тьме окна. Молитва зазвучала,
И чей-то шёпот вдруг рассказом стал
О сыне и о доме у причала.
Как безвозвратно мчались поезда.
Перевод А. Пэнна
*
А если я молитву позабуду?
А если через первые врата
Прорвётся плач сквозь запертые двери?
Нет, лучше и пытаться спать не буду.
Я не могу, я не могу, –
А если вдруг в распахнутые окна
Мрак выломится чёрным кубом
Из тёмных комнат в день?
А если я молитву позабуду?
Всегда, всегда, идёт тот путь оттуда
В то место пресловутое, всегда.
Ведь были слово, колдовство и чудо,
Но не запомнили молитву губы.
*
Ты говоришь мне, что не жжёт огонь,
Что ты проходишь между языков
Моих ночей и не сжигает он.
«Звук плача этого неслышим. И таков»,
— ты говоришь мне, — твой безмолвный сон.
Сновидишь ты, а я свободен от оков».
И ты идёшь, цел, надо всеми вознесён
Меж терниев моих. На всём печать
Безмолвия и мой безгласен сон.
Хочу кричать, кричать, кричать, кричать –
Перевод с иврита Гали-Дана Зингер
Ещё был у него тогда запах морской,
Кожуры апельсина, ракушек, предлетнего зноя,
И была эта магия необъяснимой такой
И вернуться хотелось мне в то сновиденье цветное.
Свет и море вокруг. Сто блестящих колец
Сохранили ему вкус солёный томленья –
Дюны, ждущие влаги, страсть юных сердец,
Моей скорби корона презрят всех монархов правленье –
Город островом белым плывёт на зелёных волнах...
Перевод с иврита Иосиф Шутман
Я сегодня беру выходной у тоски,
У усталости, взрослости, у фолиантов,
Что готовы словами ученых педантов
Поучать, что иные слова — пустяки.
Хорошо мне ответа не ждать на вопрос,