Без сердца, без души — они теперь с любимой,
Брожу я по земле в тоске неизъяснимой,
От радости хмельной,
От нежности больной,
Совсем как одержимый.
Ты скажешь: отродясь такого не бывало,
Чтоб уцелеть, когда душа твоя пропала.
Однако не дивись,
Судить не торопись,
Но выслушай сначала!
Пускай моя душа взвилась и улетела,
Душа возлюбленной со мною — вот в чем дело!
Пойми, ее любовь
Питает вновь и вновь
Мое пустое тело.
Но и ее душа, родная и святая,
Узрев, как я в любви сгораю, не сгорая,
Не вынеся огня,
Рванулась б от меня,
От жара чуть живая.
Рванулась бы, когда б любовь невесты милой
Безумный мой пожар немного не студила,
Днесь существо мое
Живится лишь ее
Участием и силой.
Любимая, поверь, теперь меня питает
Лишь дума о тебе; душа моя вскипает
Блаженством — ведь она
С тобою и полна
Тобой, тебя вмещает!
Богатство, слава, власть — мне ничего не надо!
Все то, что вне тебя — лишь тень, моя отрада;
Мир, легкость — это ты,
Ты — свет моей мечты,
Надежда и награда!
ВОСЕМНАДЦАТОЕ,
в котором поэт радуется, что освободился от своей любви
На ту же мелодию
Все кончено, друзья, отныне я на воле;
Любовной пыткою уже не мучим боле;
Опять спокоен я,
Зане душа моя
Избавилась от боли.
Сравню себя с рабом, по чудной воле рока
Спасенным от оков — как он, страдал жестоко
Я от любви былой,
Словно в темнице злой
Душой томясь без срока.
Днесь снова предаюсь я всяческим забавам,
Вновь радостен лицом и безмятежен нравом.
Опять неколебим,
Ведь не тянусь к ничьим
Я прелестям лукавым.
Не плачу, а лечу, как ястреб, разорвавший
Неверные силки и крылья распроставший
В упругой вышине —
Зане погас во мне
Огнь, душу опалявший.
Теперь потребны мне компания лихая,
Да меч, да резвый конь, да верная борзая;
А с поля как вернусь
Едва ли откажусь
От доброго вина я.
Прелестницы, вокруг вздыхающие страстно,
Пусть знают наперед: усердствовать напрасно!
Что толку! Верь, не верь,
Душа моя теперь
Их чарам неподвластна.
Пускай и стар, и млад вместят науку эту,
И поступают впредь по моему завету —
Как радость ни сладка,
Скажу наверняка:
В любви покоя нету!
Пусть всякий, в жизни сей желающий покоя,
Взирает на любовь как на проклятье злое;
Спешащий к страсти в плен
Изведает взамен
Коварство колдовское.
А восемь этих строф без колебаний зряшных
Я сочинил в пути меж юношей бесстрашных.
Под ржание коней,
Среди своих друзей,
Простых и бесшабашных.
ДЕВЯТНАДЦАТОЕ,
сочиненное о тайной любви
На ту же мелодию
Когда б в моей груди любви пожар нетленный
Такой природы был, как всяк огонь вселенной,
И душу не снедал, то было б все тогда
в порядке, несомненно.
Ведь тем земной огонь хорош, что он, пылая,
Не одного себя в горенье пожирает,
Но все вокруг, чего коснется жар его
и вмиг воспламеняет.
А мой пожар любви, ее зажженный взглядом,
Мою одну лишь жизнь сжигает безотрадно.
В суровой деве же не в силах он зажечь
приязни мне в награду.
Измученный вконец любовною тоскою,
Страданьем изможден, навек лишен покоя,
Я в пепел и золу гореньем обращен,
как дерево сухое.
Любовь сверлит меня томленьем, грустью, страхом,
Чтоб я сгорел дотла и разлетелся прахом.
Невидим сей огонь, но губит жизнь мою,
ведет меня на плаху.
Пускай погибну я, смерть мне была б спасеньем.
Нет силы одному сносить свои мученья
О, если б та, о ком все помыслы мои,
была мне утешеньем!
Мне жаль в ней возжигать огонь такой же силы.
Я не желал бы, чтоб пожар она сносила.
Но если бы она была ко мне добра,
мне б этого хватило.
Ее надменный взор пусть ласкою сияет,
Пусть в мыслях иногда страдальца вспоминает.
Когда б она меня узнала хоть чуть-чуть,
другой была б, я знаю.
ДВАДЦАТОЕ
Somnium proponit[28]
На мелодию песни о Миклоше Толди[29]