Милую покинуть разве я посмею?
Голос твой припомнив, я томлюсь и млею.
Нежностью твоею
Сердце постоянно, днем и ночью, грею.
В зимний вечер года с Рождества Христова
Тысяча пять сотен семьдесят восьмого
Два прекрасных слова
Скрыл я в этих строфах. Вот, прочти их снова.
(А. Шарапова)
ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЕ
Турецкая песня «Ben seyrane gider iken»[39]
И на ту же мелодию
Вечер весел был и светел —
Двух подруг я в парке встретил
Их улыбкою приветил
И красу тотчас отметил.
Но они спросили: «Кто же,
кто из нас тебе дороже?»
Я в ответ: «Помилуй Боже!
Обе — разве не похоже?
Не решу, какая краше!
Точно уголь очи ваши,
Груди ваши точно чаши,
точно панцирь черепаший!»
Молвит та, что помоложе:
«Так обманывать негоже!
Говори, сосед пригожий:
С кем из нас разделишь ложе?
Никому мы не расскажем». —
«Что ж, для той я стану пажем,
Что горда не экипажем —
родинкою над корсажем!»
(Р. Дубровкин)
[ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОЕ]
VIGESIMUM NONUM
Carmen tenui nec pingui Minerva compositum[40]
На мотив валашской песни «Sau ma lasà-n casa fata»[41]
Былинкой тонкой на ветру, отшельником живу,
Любовь моя — полдневный зной, сжигающий траву.
Мне щебет ласточек знаком на утренней заре:
Заслушаюсь и трепещу, как желтый лист в костре.
О ненаглядной вспомню вдруг с ревнивою тоской,
Душа заноет, загрустит, а жар в груди такой,
Что кажется на крыльях к ней, как птица, полечу! —
Увы, не справиться с молвой ни стрелам, ни мечу!
Стеною встала на пути завистников толпа —
Сорвешь ли розу, не задев ни одного шипа?
Близка любимая, но нет пути-дороги к ней.
Тоска моя день ото дня бессильней и темней.
Проникнуть к милой и уже не разлучаться впредь!
Единый взгляд ее поймать, а после — умереть!
Напрасно выхода ищу, слепой терзаю ум,
Каких я только без нее ни передумал дум!
Несчастный разум, не страшны нам козни и враги:
От злой молвы любовь мою — молю! — убереги!
Позорному бессилью смерть готов я предпочесть
Для той, что жизнь вернула мне, и молодость, и честь!
(Р. Дубровкин)
На мелодию песни о Миклоше Толди
Отчего ты, друг мой, спрашиваешь часто:
Как в любовных муках нахожу я счастье?
Есть ли кто-то в мире, кто не ведал страсти?
Как, понять я не могу, ты ей неподвластен?
Ведь любовь считаю я великим даром.
Жар ее Всевышний в нас вложил недаром.
То ж в зверином царстве: молодой иль старый,
Каждый неразумный зверь охраняет пару.
Приглядись к животным: в грозный час любое
Только безотчетной движимо любовью,
Для спасенья стада жертвует собою,
Лишь бы их любимый жил в воле и покое!
От зверей разумных что ж тогда ты хочешь?
Вот и я, любовью пламенной подточен,
Не пугаюсь встретить смерть мрачнее ночи,
Лишь бы благосклоннее были милой очи!
Написал Фулгосий[43] об орле, который,
Так любил подругу, что, с ветрами споря,
Пищу приносил ей на утес у моря,
А когда погибла, умер он от горя.
Но зверей оставим. Видишь, как растенья
Радуются маю в радужном цветенье?
Ветви тянут к солнцу нежные сплетенья,
Быть хотят с возлюбленным все без исключенья.
То же было прежде: с самого начала
Подлинною силой страсть лишь обладала,
Мудрецам, героям сердце покоряла,
Самых несгибаемых до земли сгибала.
Праотца Адама, что, скажи, сгубило?
Что его к сомненьям тяжким побудило?
Ко греху Адама лишь любовь склонила,
Ведь сорвал он яблоко из-за Евы милой.
Что лишило зренья храброго Самсона?[44]
Отчего так жалок был Геракл влюбленный?[45]
Платье одевал он, чарами сраженный,
И меж женщин остальных пряжу прял покорно.
Мудр был Аристотель и в науках славен,
Но с женой не спорил, против всяких правил.
Соломон влюбленный где свой ум оставил,
В час, когда Всевышнего отвергал, лукавя?[46]
вернуться
Стихотворение, написанное нежно, а не грубо (лат.).
вернуться
Не оставляй девушку у меня в доме (рум.).
вернуться
Говоря о всесилии любви, поэт ищет аргументы в мифологии. Большинство примеров взяты у Овидия.
вернуться
Фулгосий Баптиста — Fulgosius (или Fulgosus) Baptista — автор труда «Factorum dictorumque memoriabilium libri IX» («Достопамятные деяния и высказывания в IX книгах»). В XVI в. труд был настольной книгой большинства образованных людей.
«Написал Фулгосий об орле, который / Так любил подругу...» У Фулгосия девушка воспитывает орла, так что Балашши использовал пример творчески.
вернуться
Самсон (Библия, Книга судей, 16) рассказал Далиле, своей возлюбленной, что секрет его силы — в волосах. Далила остригла спящего Самсона, и тогда филистимляне смогли ослепить его.
вернуться
Геракл, герой древнегреческой мифологии, настолько любил Омфалу, что та могла заставить его ходить в женском платье и выполнять вместе со служанками женскую работу.
вернуться
У библейского царя Соломона среди его многочисленных жен были и язычницы, которые склонили его к идолопоклонству.