*
О Юлия, в тебе, благодаря судьбе
божественно счастливой,
И благородство есть, и красота, и честь,
и разум прихотливый,
Но как тебе не жаль ввергать меня в печаль
враждой несправедливой!
*
О Юлия, одна ты миловать вольна
и посылать на муки.
Пытай меня, казни! — Отсчитанные дни
в твои я отдал руки.
Амур, оставь игру, я все равно умру
с владычицей в разлуке.
*
В покой ворвался я, где Юлия моя
пред зеркалом сидела.
«Ужели хоть одна красой тебе равна?» —
так приступил я смело.
«Мне равных в мире нет! — сразил меня ответ, —
и до других нет дела».
*
Прожив недолгий век, отходит человек:
душа, покинув тело,
Взлетает к небесам. Ты что же — видел сам,
куда она взлетела?
Но ясно видел я, как прочь любовь моя
брела осиротело.
*
О Юлия, не раз ты спрашивала нас:
ужели в мере равной
Достойны смельчаки толпой просить руки
царицы своенравной? —
Конечно нет! Из них всего один жених
супруг твой полноправный!
*
О роза, пожалей! Нет муки тяжелей,
чем тосковать о плене!
Одну тебя люблю, так не садись, молю,
к другому на колени!
Уж лучше стань груба и жалкого раба
убей без сожалений!
СТИХИ К ЦЕЛИИ
ПЕРВОЕ
На мелодию «Лишь тоска и горе»
............................
От раскаленных стрел едва я не сгорел —
пора просить пощады!
Насмешник Купидон, не слушается он
ни Марса, ни Паллады![95]
Как он жесток со мной! Ужели нет иной
для стрел его мишени?
Я знаю, что грешил, но разве совершил
я столько прегрешений?
Какой же это грех: вздыхать о той, что всех
на свете совершенней?
«Свяжи меня ремнем, но не сжигай огнем, —
молю я Купидона, —
Безжалостный судья, смотри, душа моя
сгорает, как Дидона!
Безвыходно любя, она сожжет себя —
тоска ее бездонна!»
ВТОРОЕ
Полюбив Целию, (поэт) в сих стихах умоляет ее обратить на него свой веселый взгляд, ответить на его любовь и принять под свое покровительство
О свет моих очей, ты сладостью речей
и станом несравненным
О прожитой весне напоминаешь мне,
о чувстве неизменном.
«Любовь не гонят прочь!» — твержу я день и ночь,
томясь любовным пленом.
Сокровище мое, на жалкое житье
я осужден судьбою.
Весна цветет вокруг, а я боюсь, что вдруг
не свидимся с тобою.
С решеньем не спеши, не отвергай души,
питаемой мольбою!
На утренней заре в росистом серебре
поблескивают травы.
Поют дрозды, звеня, но гонит страх меня
из ласковой дубравы.
Он душу истомил: вдруг я тебе не мил?
И горше нет отравы.
ТРЕТЬЕ,
в котором поэт благодарит Купидона за его милость: за то, что он разбудил в Целии любовь и отдал ее ему
На ту же мелодию
О щедрый бог любви, пожар в моей крови
погас бы без ответа,
Но вопреки себе ты внял моей мольбе,
врачуя сердце это!
Прошу тебя и впредь за сердцем присмотреть
влюбленного поэта!
Щемящую тоску из раны извлеку —
нет стрел ее жесточе.
Не в первый раз они мне омрачают дни
и отравляют ночи.
Прощайте, стыд и боль. О Целия, дозволь
твои увидеть очи!
Сойдут с полей снега, и вновь пестры луга,
сады цветут повсюду.
Пусть светит солнце, пусть бежит из сердца грусть —
весной я позабуду,
Как маялся в тоске от милой вдалеке,
и всех счастливей буду!
Блаженную звезду я в небесах найду,
лучом ее согретый.
Незрима для других, о чувствах дорогих
хранит она секреты.
Унынию чужда, алмазная звезда
всегда подскажет, где ты!
Взгляни по сторонам — земля открыта нам,
как дом гостеприимный.
На краткий срок она для счастья нам дана,
для доброты взаимной.
Так будем жить мечтой о красоте святой,
любви слагая гимны!
ЧЕТВЕРТОЕ,
в котором поэт описывает купание Целии и сверх того говорит о ее стройности, добронравии и красоте