Читать онлайн "Стихотворения" - Гюго Виктор - RuLit

Сан короля святой! Что означает он? Злодейства гнусные, народа долгий стон, Мольбы и вопли жертв скорбящих. Эндорских призраков ужасных мгла полна! Средь них отчетливо корона лишь видна, Вся в золотых зубцах блестящих.

То — вихрь невежества и злобы в тьме ночной, Где люди, лошади и пушки, меч стальной И глас трубы столкнулись в сече. То — призрак прошлого, восставший из могил, Который ясное сверканье зорь гасил, Как гасит рот дыханьем свечи.

То — туча тяжкая, нависшая в веках Над человечеством, откуда, тьму и страх Тысячелетий пробивая, Вослед за грохотом тележки роковой, Прорвется вдруг рука, над замершей толпой Главою мертвой потрясая.

Зловещая жена! Простясь с венцом бесценным, Предстанешь тенью ты пред призраком священным, И он, бесплотный, он, единственный живой, Он вопросит: «Кто ты?» Дрожа, как прут сухой Под ветром, скажешь ты: «Была я королевой». — «Была ль ты женщиной?» «Господь, я юной девой В объятья короля, супруга, шла, цветя; Познала счастье я и власть: еще дитя, Старинный скипетр я заржавленный держала». — «Что скипетр! Суть не в нем, но в прялке. Что ты пряла, Когда народ лежал, простерт у ног твоих? Что людям ты дала?» «Веревку — вешать их».

Нет, говорю вам, нет, все хитрости людские Не в силах покорить таинственной стихии; Не будет никогда могучий Аквилон Злоумышленьями мирскими побежден. Не допускаю я, чтоб ветры присмирели, Вдруг на трапеции увидевши Блонделя; И не страшит грозу, когда, как акробат, Муж государственный ступает на канат; Гром — это вам не пес, дерущий злобно глотку, Которого смирить всегда сумеет плетка. У Марка и Луки прочесть нам довелось, Что взглядов Бисмарка не разделял Христос; Не так, как наш Делангль, рассматривал он право, И к тем, кого казнят, над кем чинят расправу, Самаритянином всегда был добрым он: Его алтарь — приют для всех, кто угнетен, Для всех отверженных, развеянных по свету, — И Бельгия его изгнала бы за это.

Прилив, достигнешь ты назначенных границ… Нет императора и нет всесильных лиц, Трезубца в мире нет, нет трубного призыва, Которые могли б смягчить твои порывы. В грозовой бездне скрыт сам бог, и никогда Не успокоится та страшная среда, Хотя бы соблазнять суровую стихию Богини вызвались, смеясь, полунагие. Род человеческий — как море. В свой черед Он видел гибель дня и первых звезд восход; Он знал урочные приливы и отливы; Уйдя от берегов, к другим бежал бурливо; Он видел, как в ночи Левиафан плывет; На юге он кипит, у полюсов он лед. Руэра слушать он не хочет; то беспечный, То грозный, волен он, и будет вольным вечно, Хотя бы, чтоб смирить его грозящий вал, Нептуном — Бонапарт, Девьен — тритоном стал.

Ты — бездна, о народ! Ты, скрытый черной пеной, Для скептиков — ничто, для мудрых — соль вселенной. Ты взмыл, отхлынул ты, поднялся ты опять, — Засовам и замкам тебя не удержать. Твой бесконечен путь, великая свобода! Дано нам сверху плыть, но не проникнуть в воды. Пиррону, скептикам застлал глаза туман, Перед Колумбом же раскрылся океан!

Прекрасный атрибут — осла большие уши! Им свойственно во тьме слегка дрожать и слушать, Смиренно поникать и вдруг вставать торчком, Все криво толковать, подслушивать тайком, При шуме вздрагивать, свою казать всем тупость, Привычно одобрять срифмованную глупость, Тирана низвергать, когда он пал и сам, Трибуну злобно мстить, внимать пустым речам. Гордитесь, господа, огромными ушами! Они всегда под стать тому, кто слаб мозгами. Они — почти диплом, благоразумья знак, И спрятать вам легко их под ночной колпак. Они — невежества авторитет и норма. Твердите: «Пуст Шекспир, у Данте — только форма, А Революция — маяк, чей свет в волнах Лишь к рифу приведет». Узнать полезно страх! От ужаса к врагам пылайте злобой истой, Порядок славя свой, к воде старайтесь чистой Прибавить муть речей, что кровью отдают, И там, где есть прогресс, зовите власть и кнут! Хвалите свой сенат, правительство, сутаны, Насилие — вот путь надежный, постоянный, На нем Дюпен, Кузен, Парье в наш жалкий век Сумели показать, что значит человек Солидный, буржуа, лишенный вредной дури, — В Палате заяц он, осел в литературе.

Народ восстал от сна. Велик был тот народ. Бросая свет кругом, он двигался вперед. Другие нации за ним пошли, как дети. Он бурю пережил, год Девяносто Третий, И, старый мир сразив, его похоронил, В бою жестоком он всегда прекрасен был. Он горд был. На него обрушились страданья, Но муки страшные он превратил в сиянье. Освободив людей, он — демон или бог — От пламени веков свой яркий свет зажег, Был у него Паскаль, и он имел Мольера. Как будто плющ густой, к нему тянулась вера Народов, для кого опорою он стал, И шесть десятков лет в его среде блистал Вольтер, дух разума, могучий воин смеха, Титан в изгнании, изгнаниям помеха: Наставник душ людских, долг преподал он нам. Он догмы старые на свалку сбросил сам, И у него народ прогрессу научился. Народ был Францией, в Европу превратился; Европой став, он взмыл до мировых вершин. В разнообразии он был всегда един. Коль числа — нации, он — сумма этих чисел. Он человечества значение возвысил, Разведку вел в лесах, где вечно мрак и ночь, Широкий шаг его гнал заблужденья прочь. Он правду возвестил здесь, на земле. Стремленье К добру он возбуждал. Рабу освобожденье, Свободу женщине, науку беднякам — Он дал все это им и яркий свет слепцам. Он факел засветил, чтоб зло прогнать лучами, И убежала ночь, старуха с кандалами. Но преграждали путь ему обломки зла… В полях осколки бомб и мертвые тела. Воскресшие права и нравственность вернулись, И руки маленьких детей к нему тянулись. Пощады он не ждал, он молвил: «Мы должны!» Сломал он эшафот и не хотел войны. Он был отец и брат и жизни ведал цену. За ним шпионили — не верил он в измену. Он светел был и чист, как юный Флореаль. Все было в будущем, и прошлого не жаль. Негаданно ему подстроили засаду, И труп его упал теперь на баррикаду.