Выбрать главу
Небесный посланец, смиренья провозвестник, Беззлобный пастырь душ и господа наместник! Священные слова твердят твои уста; Ты носишь грубую одежду из холста; Ты с трона папского глядишь во тьму могилы; К тебе ягненок льнет и голубь белокрылый, Ты стар, и близится к концу твой долгий век; На голове твоей давно белеет снег; Ты проповедуешь высокое ученье Того, кто возвещал любовь и всепрощенье; Исполнен кротости, ты молишься за нас… Скажи: что хочешь ты благословить сейчас В юдоли, где душа вступает в бой смертельный? Убийственный огонь винтовки скорострельной!
О Юлии Втором нельзя не вспомнить тут: Свирепые попы убийство свято чтут. Под стать им короли, чьи молнии — измены, Чьи громы грозные трусливы, как гиены. Зачем французам честь и доблесть в наши дни? Вдесятером идут на одного они. Увы, о мой народ! Ты гнусно обесславлен: Ты псом сторожевым к Италии приставлен: Ты покоряешься пигмеям, исполин… Дымящийся ручей струится с Апеннин.
2
Безжалостный старик! Ты, ты теперь в ответе За то, что в сумраке немые трупы эти Терзает с карканьем зловещим воронье. Пусть ночью забытье тревожное твое Беззвучно населят уродливые птицы, Клюющие во тьме кровавые глазницы. О, выстройся пред ним, скелетов мрачный полк!
Да, пушки в этот день исполнили свой долг: Есть чем похвастаться картечи перед нами; Не встанут мертвецы. Служи обедню в храме, Но все-таки проверь, отмыл ли руки ты, Чтоб кровью не пятнать евангелья листы. Ну вот, все хорошо, спокойно в мире снова, И процветает храм наместника Христова. Попам последний грош ирландец отдает. Склонившись до земли, безмолвствует народ: Он, как трава в полях, свистящих кос боится. В Витербо можешь ты, о папа, возвратиться! Царь славит небеса, пруссак победе рад… В ложбинах, в рытвинах, где мертвецы лежат, Визжит от радости, пирует род крысиный. Затоптаны поля, обагрены долины, И Гарибальди стал лишь призраком без сил, Бессмертным, словно тень героя Фермопил. Сияет папский двор; сам папа безмятежен, И благостен душой, и незлобив, и нежен. От радости готов он плакать без конца. Он хвалит армию, французов и творца, А более всего — могучую мортиру. Так молодой поэт, в свою влюбленный лиру, Не может не хвалить друзьям свой новый труд.
Откуда этот стон? То раненых везут. Трубит победа в рог.
Предатели полезны.
Вчера, шурша парчой, нарядный и любезный, Ты поле посетил той бойни роковой. Сегодня, в жемчугах, в тиаре золотой, Аудиенцию даешь, Христа избранник. Когда-нибудь войдет в твои покои странник, Изнемогающий от нищеты и ран. Ты спросишь: «Как ты смел пробраться в Ватикан? Ты беглый? Не могу ничем тебе помочь я. Откуда на тебе овечьей шерсти клочья?» Он скажет: «Я в пути ягненка долго нес. Иду издалека. Я — Иисус Христос»,
3
Апостолу — петля, борцу — тюрьмы объятья. Вы с Джоном Брауном, о Гарибальди, братья! Чего хотели вы? Освободить народ. Везде — от тропиков до северных широт — Ликует произвол и миром управляет, И подлостям служить он совесть заставляет. О, как презренны мы! Как нас унизил рок! Коль плюнет в нас посол, мы примем и плевок. Мы платим за добро монетою расстрела. Ему ты отдал трон? Невыгодное дело! Жандармом нужно стать, чтобы снискать почет. А честный гражданин в изгнании живет!
Мы подлы? Ну так что ж! Не станем отпираться: Лизать хозяина нам слаще, чем кусаться. Поверьте, здравый смысл здесь логику найдет: Герою — кандалы, а палачу — почет. Чем недовольны вы? Сведен баланс на славу: Предателя — на трон, святого — на расправу. Резня — солдата долг. Разить солдат привык. Всегда служила смерть в лакеях у владык. К тому ж у лебедя с орлом — любовь без меры. Покорность — наш пароль, картечь — наш символ веры. Солдат — лакей с ружьем. Для папы должен он Добыть и почести и безмятежный сон. Ужель отыщется такой смутьян лукавый, Который посягнуть рискнет на наше право Друг друга истреблять и рабски спины гнуть? Не нужен вовсе нам прогресса скользкий путь! Народ привык к тому, что в цепи он закован. Он тем безгласнее, чем меньше образован, И все, чем дорожить обязана страна, — Налоги, эшафот, невежество, война, — Опору верную себе находит ныне В тюрьме, — не в ратуше, в рабе, — не в гражданине. Спешит всегда вперед свободный гражданин. Коль Гарибальди он, то может в миг один Всё разломать, разбить, нарушить все порядки, И толпы, страх презрев, пойдут с ним без оглядки. Понятно, что король и слуги короля Трепещут и дрожат, о помощи моля, Пока герой штыки или тюрьму не встретит.
Маяк, по мненью тьмы, виновен в том, что светит.
4
Неверную избрал ваш Гарибальди цель: Земной наш идеал — не наскочить на мель И, к берегу пристав, отдаться наслажденью. Жизнь человека — тир с пристрелянной мишенью. В чулане честность спит, наряд ее убог… Всех доблестей венец — набитый кошелек! Полезны короли. Мы быстро богатеем, Служа их прихотям, потворствуя затеям. Монарха высший долг — слепое мотовство. Иметь цивильный лист — обязанность его. Да, папа человек, не дух переодетый. Он тоже государь. Ему нужны монеты. Не может он ходить голодным и нагим. Озолотив его, мы бога утвердим. Бродить изгнанником, без крова и без пищи, Пристало лишь Христу. Нам не по нраву нищий. Зачем друг другу лгать? Возьмем любой пример: О повышении мечтает офицер, Мечтает генерал о маршальском мундире… Что может быть важней, чем деньги, в этом мире? Достоин похвалы и славы ренегат, Когда чиновен он, всесилен и богат. Ганноверцы не зря себе снискали славу… А тот, кому нужда и горести по нраву, Пусть кончит жизнь свою на плахе: он — злодей И сеет семена порока меж людей. Пускай на каторге пожизненно томится Диктатор, что казной боялся поживиться.
По духу родственны вояка и монах, И папы, черт возьми, не птички в небесах! Чтоб истребить ростки гражданственной отваги, У немцев палки есть, есть у испанцев шпаги, А у французов есть цензура… Точно так Жмет короля народ, как ногу жмет башмак. Разносим же его в кровопролитных битвах. Победу испросив в святых своих молитвах, Духовный наш отец докажет нам, что кнут Прекрасен, коль его Силлабусом зовут. Винтовкою Шаспо мы восхищаться вправе. Прогресс — наш идеал. Он воплощен в зуаве. Свята для нас картечь, и трижды свят шакал, Которого конклав главой своей избрал. В наш неразумный век мы папу уважаем За то, что, совестью бесплодно не терзаем, Умеет от врагов спасти свою казну, Навербовать солдат и объявить войну, За то, что он кричит: «Смерть жаждущим свободы!» Поет хвалы ядру, слагает пушке оды, Не устает твердить: «Убий!» и, наконец, Оружие, и сталь, и порох, и свинец Своим солдатам шлет и, прекратив витийство, Сам снаряжает в бой кровавое убийство.