Наполеон
. . . .Фосфорным светом вдохновенийЕго блистает голова…Вот он, вот он, сей чудный гений,Чьи громоносные словаЕвропа с ужасом внимала;Пред кем, безмолвная, она,Склонясь во прахе, трепеталаИ колыхалась, как волна!Зарытый в мечты и окутанный мглою,Один на горе, исполин, он стоит…Заутра он двинет полки свои к бою,И кто, дерзновенный, пред ним устоит?..Отважный виновник отчаянной брани,Вперяя в грядущее стрелы очей,Внимая свист ядер и гром восклицаний,Он сердцем ликует при звуке мечей!О гигант огнегремучий!Разрывая бурей тучи,Ты погибелью дышал!..Как орел мощно-крылатый,Мир в когтях своих держалИ, как он, сей царь пернатый,Гордо в облаках ширял!Над стихией ты смеялся,Громом, как Зевес, играл,В ризы молний облачалсяИ вселенной потрясал!... . . .. . . .. . . .И что ж, титан, с тобою совершилось?Звезда твоя за тучу закатилась…Разверзлось гибели жерло,И поле битвы осветилосьКровавым солнцем Ватерло!Державный исполин промчался меж полками,Блеснув очей своих победными лучами.Он двинул гвардию – и вот раздался гром,И, руки уложив на грудь свою крестом,Он с думой мрачною и царственно-глубокойС холма взирал на бой, недвижный, одинокой!Земля застонала, земля задрожала,Как море, ее воздымается грудь;Вот молния, вспыхнув, в дыму засверкалаИ смерти широкий очистила путь.И рыщет смерть, и гибельный свинецВ рядах бестрепетных творит опустошенье…Уж близко замыслов гигантское крушенье…И на главе его колеблется венец!. . . . .<1843>
К азиятке
Вот она – звезда Востока,Неба жаркого цветок!В сердце девы страстноокойЛьется пламени поток!Груди бьются, будто волны,Пух на девственных щеках,И, роскошной неги полны,Рдеют розы на устах;Брови черные дугою,И зубов жемчужный ряд,Очи – звезды подо мглою —Провозвестники отрад!Всё любовию огнистой,Сумасбродством дышит в ней.И курчаво-смолянистойНа плече побег кудрей…Дева юга! пред тобоюБездыханен я стою:Взором адским как стрелоюТы пронзила грудь мою!..Этим взором, этим взглядом,Чаровница! ты мне вновьАзиятским злейшим ядомОтравила в сердце кровь!..<1843>
Могила
С эффектом громовым, победно и мятежноТы в мире пронеслась кометой неизбежной,И бедных юношей толпами наповал,Как молния, твой взгляд и жег, и убивал!Я помню этот взгляд фосфорно-ядовитый,И локон смоляной, твоим искусством взбитый,Небрежно падавший до раскаленных плеч,И пламенем страстей клокочущую речь;Двухолмной груди блеск и узкой ножки стройность,Во всех движениях разгар и беспокойность,И припекавшие лобзаньями уста —Венец красы твоей, о дева-красота!Я помню этот миг, когда, царица бала,По льду паркетному сильфидой ты леталаИ как, дыхание в груди моей тая,Взирая на тебя, страдал и рвался я,Как ныне рвуся я, безумец одинокой,Над сей могилою заглохшей и далекой.<1846>
Серенада
В томной неге утопая,Сладострастия полна,Лунным светом облитая,Вот Севилья, вот она!
Упоительно-прекрасенИ вкушая сладкий мир,Вот он блещет, горд и ясен,Голубой Гвадалквивир!
Близ порфировых ступеней,Над заснувшею водой,Там, где две сплелись сирени, –Андалузец молодой:
Шляпа с длинными полями,Плащ закинут за плечо,Две морщины над бровями,Взор сверкает горячо.
Под плащом его – гитараИ кинжал – надежный друг;В мыслях – только донья Клара…Чу! – и вдруг гитары звук.
С первым звуком у балконаПромелькнула будто тень…То она, в тени лимона,Хороша как ясный день!
То она! И он трепещет,Звуки льет как соловей,Заливается – и мещетОгнь и пламень из очей.
Донья внемлет в упоеньи,Ей отрадно и легко…В этих звуках, в этом пеньиВсё так страстно-глубоко!
Под покровом темной ночи,Песни пламенной в ответ,Потупляя скромно очи,Донья бросила букет.