От горячих споров и от толков модных
Ни добра, ни худа я в душе не жду:
Ими не пособишь среди масс народных
140 Уничтожить горе, истребить нужду,
Да к тому ж я знаю, что, друзья, вам нужен
Более, чем благо этих темных масс,
В обществе кокоток у Бореля ужин
В кабинете, скрытом от нескромных глаз.
В ваших пышных залах всё-то мне чужое,
Радости и горе, злоба и любовь,
И, томимый скукой, я свое былое,
Как в темнице узник, вспоминаю вновь.
Предо мной проходят тени за тенями
150 Тех, с кем рос я мирно в детские года,
С кем идти пришлось мне разными путями,
С кем горячим чувством я живу всегда.
И каким восторгом это сердце бьется,
Если хоть на время в ясный вешний день
Мне порой, как птице вольной, удается
Унестись в затишье мирных деревень:
И в твоих объятьях, наша мать-природа,
В золотистом море колосистой ржи,
Посреди простого, честного народа
160 Позабыть о мире происков и лжи.
<1879>
Вчера раба, сегодня львица,
Ты — мимолетный метеор —
Блистаешь роскошью царицы,
И знает целая столица
Твои причуды, твой позор.
А мне всё грезится иная,
Давно прошедшая пора,
Когда, едва не замерзая,
Сбирала, девочка босая,
Ты щепки с ближнего двора.
В угрюмом сумраке подвала
Забившись в угол как-нибудь,
Вся передрогшая, бывало,
Дитя, ты часто засыпала,
Склонив головку мне на грудь.
Не прилагал никто старанья,
Чтоб ободрить, чтоб научить
Тебя, забитое созданье,
И в память той поры страданья
Готов я всё тебе простить.
С тобой встречаясь, дочь разврата,
Не шумных оргий вечера
Я вспоминаю сердцем брата,
А то, что вынесла когда-то
Моя погибшая сестра.
И ты сама спешишь при встрече
Прикрыть стыдливо от меня
Нагую грудь, нагие плечи,
И не разнузданные речи,
А горький ропот слышу я.
<1880>
В часы унынья и печали
Мне вспоминается, как раз
Мы, дети, весело резвясь,
Остывший труп нашли в подвале.
В углу холодном и сыром
Лежал он в рубище. Без цели
Глаза свинцовые смотрели
В пространство в ужасе тупом.
Рот сжат был плотно, щеки впали,
И, наподобие венца,
Лик неподвижный мертвеца
Седые кудри обрамляли.
Никто не ведал, как попал
Больной старик в подвал холодный,
Как он здесь мучился, голодный,
Как долго мертвым здесь лежал.
Толпа судила и рядила
О прошлой жизни мертвеца,
Догадкам не было конца,
Но в них так мало смысла было.
А между тем смущал меня
Вопрос: что сделал он такого,
За что забыть могли, больного,
Его родные и друзья?
Нетерпелив, встревожен, бледен,
Я всё узнать хотел вполне,
Когда заметил кто-то мне:
«Ты видишь, он был очень беден!»
С тех пор прошло не год, не два,
Но помнил я, бедняк забитый,
И этот труп, людьми забытый,
И эти горькие слова.
В годину нужд, в годину горя
Они меня лишали сна,
А искуситель-сатана
Шептал, смеясь: «Memento mori!»[3]
<1880>
ПРИМЕЧАНИЯ
Настоящее издание ставит своей целью познакомить читателя с творчеством малоизвестных представителей демократической поэзии 1870-1880-х годов.
В книгу не вошли произведения А. М. Жемчужникова, Л. Н. Трефолева и П. Ф. Якубовича, поскольку их стихотворному наследию посвящены отдельные сборники Большой серии, а также стихи тех поэтов, которые составили соответствующие разделы в коллективных сборниках «Поэты „Искры“» (тт. 1–2, Л., 1955) и «И. З. Суриков и поэты-суриковцы» (М.-Л., 1966).
В потоке демократической поэзии 70-80-х годов видное место принадлежало популярным в свое время произведениям, авторы которых либо неизвестны, либо не были демократами, хотя создавали подчас стихотворения, объективно созвучные революционным и просветительским идеалам. Весь этот обширный материал, в значительной своей части охваченный специальным сборником Большой серии — «Вольная русская поэзия второй половины XIX века» (Л.,1959), остался за пределами настоящего издания, так как задача его — представить демократическую поэзию в разнообразии ее творческих индивидуальностей. Ввиду этого в данном сборнике отсутствуют произведения, авторство которых не подкреплено достаточно убедительными данными (например, «Новая тюрьма» и «Сон», соответственно приписывавшиеся П. Л. Лаврову [4] и В. Г. Тану-Богоразу).
вернуться
Поэтическое наследие Лаврова выявлено и опубликовано не полностью. В бумагах поэта хранились две юношеские тетради стихов (см.: Е. А. Штакеншнейдер, Дневник и записки, М.-Л., 1934, с. 541, прим. Ф. И. Витязева); из них пока известно только одно стихотворение, напечатанное самим автором в 1841 г. В автобиографии Лавров указывал, что некоторые его стихотворения были анонимно и с искажениями без его ведома напечатаны в разных заграничных сборниках (П. Л. Лавров, Философия и социология. Избр. произведения, т. 2, М., 1965, с. 618). Полным и точным списком этих Стихотворений мы не располагаем. О стихотворениях периода эмиграции Лавров сообщал: «Из позднейших стихотворений два, без подписи, были напечатаны в газете „Вперед“» (там же). В настоящее время Лавров считается автором четырех стихотворений из этой газеты, хотя одно («Новая тюрьма») атрибутируется без веских оснований.