Но горько плачь, что с каждым годом
Ты сам относишься черствей
К людским страданьям и невзгодам
И даже к грезам юных дней.
<1871>
8
«Пусть, всё, что в сердце наболело…»
Пусть всё, что в сердце наболело.
Забыв мертвящий рабский страх,
Потоком бурным льется смело
В проклятьях, криках и слезах.
Но только в скуке полусонной
Не дай мне, господи, уснуть
И ядом желчи затаенной
Не отравляй больную грудь.
<1871>
9
«До слез, до боли не нужна…»
До слез, до боли не нужна,
Страшна, как дикий крик мученья,
Тоски и ужаса полна,
Пугает жизнь, как привиденье.
Порою рад сойти с ума,
Чтобы спастись от мысли смелой,
Чтоб днем казалась эта тьма
И дню не виделось предела.
Но гордый ум, назло судьбе,
Всё сознает, всё переносит
И рвется, пламенный, к борьбе,
Покуда тела смерть не скосит.
<1870>
299. САМОУЧКА
Мужик и нищий по рожденью,
Душою чуткой с детских лет
Рвался ты к книге и ученью,
Как рвутся узники на свет.
На чердаке ночной порою,
Забыв и сон, и детский страх,
Перед украденной свечою
Лежал ты с книгою в руках.
Бог знает, как во мраке ночи,
Дитя безграмотной семьи,
Твои заплаканные очи
Следить за буквами могли.
Но всё же ряд великих истин
Ты уловил назло судьбе,
И угол твой стал ненавистен,
Как место лобное, тебе.
На самовольное изгнанье,
Дитя, решился ты тогда,
Чтоб воевать за право знанья,
За право вольного труда.
Какие дни, какие годы
Среди обид и нищеты,
Герой бестрепетный свободы,
За право знанья прожил ты!
Но бой окончился победой,
Теперь ты опытом богат,
Иди же в путь и проповедуй —
Купил ты это право, брат.
Пускай в тебя летят каменья,
Но не врагам того смутить,
Кто мог оков тяжелых звенья
Рукою скованной разбить.
<1873>
300. МОЯ СУДЬБА
Я не из тех, кто по дороге ровной
Спешит дойти к уютному гнезду,
Чтобы смотреть оттуда хладнокровно
На бедствия, гоненья и нужду.
Порывисто, в мучительной тревоге
Стараюсь я расчистить сорный путь,
И никогда от бурь среди дороги,
Не хочется мне в сторону свернуть.
Я не боюсь суровой непогоды, —
Мне песнь ее мятежная сродни:
В ней слышен гнев за старые невзгоды,
В ней слышен стон за сгубленные дни.
И грезится мне часто в те мгновенья,
Что за грозой настанет тишина
И после тьмы, тревоги и волненья
Еще милей покажется она.
Я не из тех, кто всё друзьям прощает,
Кто может жать к груди своей врагов,
Кто своего покоя не сменяет
На страстный гнев иль жгучую любовь.
Знакомы мне живых страстей порывы!
Я первый звал врагов своих на бой,
Я первый рвал все связи дружбы лживой
И никогда не дорожил собой.
Мне всё равно, придется ль мне расстаться,
Горя враждой, с последним из друзей,
Придется ль мне изгнанником скитаться
В чужом краю, среди чужих людей, —
Но всё ж себя не оскверню я ложью,
Из ближнего кумира не создам
И не склонюсь в мольбах к его подножью,
Подобно всем запуганным рабам.
Я не из тех, кому нужна опора,
Кто с детских лет ходил на помочах,
Кто без чужой поддержки гибнет скоро,
Кто должен гнуть чело свое во прах.
Я вышел в мир из темного подвала,
Оборванный, голодный, босиком,
И песнь одну мне нищета певала
Во тьме ночной, за каторжным трудом:
«Ты призван в мир работать и бороться!
Не уставай открыто биться с злом,
Покуда грудь от мук не разорвется,
Или, как раб, безмолвствуй под бичом».
И я пошел отважно в путь унылый,
И с той поры мне не страшна судьба:
Она грозит мне темною могилой,
Но я спасен от участи раба.
<1875>