пусть пищей он мне послужит.
В саду своем одиноко
выращиваю хризантемы -
Пускай мне они весною
будут приправой к пище.
Боюсь, что моей всегдашней
преданности не верят, -
Поэтому и пишу я,
чтоб выразить свои чувства.
Просто ради покоя
делаю вид, что льщу я,
Но мысли мои далеко -
и я скрываю поступки!
ПЕРЕПРАВЛЯЯСЬ ЧЕРЕЗ РЕКУ
В молодости любил я
пышные одеянья,
Старость пришла - и эта
любовь моя не ослабла:
К поясу постоянно
привешен меч драгоценный,
На голове ношу я
высокую свою шапку.
Жемчужины на одежде
сверкают, подобно лунам,
Сияют мои подвески -
они из бесценной яшмы.
В грязном и мутном мире
никто обо мне не знает,
Но я на него, в гордыне,
вниманья не обращаю.
Впряжен в мою колесницу
черный дракон рогатый,
А пристяжными - пара
безрогих драконов белых.
Хотел бы я вместе с Шунем
бродить вечерами вместе -
Бродить с ним и любоваться
яшмовыми садами!
Я медленно поднимаюсь
на горный хребет Куэньлуня,
Я выпиваю настойку
из белой толченой яшмы *,-
Хочу я быть долголетним,
подобно земле и небу,
И светлым я быть желаю,
подобно луне и солнцу.
Мне скорбно, что здесь, на юге,
никто обо мне не знает,
Переправляюсь утром
через бурные реки *.
У острова * я поднимаюсь
на неизвестный берег,
Порывы зимнего ветра
пронизывают нещадно.
И я коней распрягаю -
пускай погуляют вволю,
Пусть постоит колесница
возле зимнего леса.
И отплываю в лодке
вверх по реке широкой,
Гребцы поднимают весла
и опускают плавно.
Но лодка медлит и медлит,
двигаться не желая,
Вертится в водовороте,
как бы прикована к месту.
Я из Ванчжу * уехал
ранним холодным утром
И только вечером поздним
заночевал в Чэньяне *.
Нужно хранить постоянно
силу и твердость духа
И не скорбеть в печали
о дальнем своем изгнанье,
Но, к Сюйпу подъезжая,
начал я колебаться,
Я сомневаться начал -
какую выбрать дорогу?
По берегам обоим
лес и суров и мрачен,
Там обитают в чаще
полчища обезьяньи.
Каменных гор вершины
там заслоняют солнце,
А на земле угрюмой -
темень, роса и сырость.
Медленно снег ложится
и покрывает землю,
И облака клубятся,
в небе плывя над миром.
Жаль, что мне жизнь отныне
радости не приносит,
Что я живу одиноко,
скрываясь в горах и скалах.
Но изменить не могу я
старое свое сердце -
Так суждено в печали
мне пребывать до смерти.
Цзе-юй * обрил себе голову,
Сан Ху * не имел одежды.
Преданных - изгоняют,
мудрых - лишают славы.
Прислали меч У Цзы-сюю * -
и умер мудрый сановник,
И у Би Ганя * сердце
вырезали жестоко.
Значит, и раньше в мире
было так, как и ныне, -
Что же роптать теперь мне,
жалуясь на соседей?
За то, что всегда ищу я
прямую дорогу к правде -
За это в страданьях должен
я пребывать до смерти.
Птицы луань и феникс
давно уже улетели,
Ласточки и вороны
вьют во дворцах гнезда,
Лотоса лист опавший
сохнет у края дороги.
Давно уже называют
зловоние ароматом,
Свет называют тьмою,
день называют ночью.
Верю в себя - и все же
мечется скорбный дух мой.
ПЛАЧУ ПО СТОЛИЦЕ ИН *
О милосердное небо,
где же твои законы?
Спрашиваю: почему ты
ввергло народ в смятенье?
Люди - все - расстаются
и, потеряв друг друга,
В тихий весенний месяц
держат свой путь к востоку.
Родину покидая,
в дальнюю даль стремятся,
Чтобы скитаться вечно
вдоль реки многоводной.
Вышел я из столицы -
как тяжело на сердце!
В это ясное утро
я отправляюсь с ними.
Покинув родимый город,
с родимым расставшись домом,
Душа моя содрогнулась,
перед путем безвестным.
Вместе подымем весла,
пусть уплывает лодка.
Грустно, что государя
больше нам не увидеть.
Деревья моей отчизны -
о вас я тяжко вздыхаю.
Слезы, подобно граду,
падают непрерывно,
Плыву, по реке, к востоку,
а сердце рвется на запад,
Туда, где Врата Дракона, -
которых мне не увидеть.
Душа моя к ним влечется,
болит она бесконечно,
Прищуриваясь, гляжу я:
куда приплыву - не знаю.
Я отдан волнам и ветру,