Февральская революция — весть о ней — внезапным порывом ветра ворвалась в Кутаиси. «…Я вышел на улицу. Сгущались сумерки. Было безлюдно… Подойдя к театру, я понял, что там происходит нечто необычное… Я поспешил за кулисы к актерам. Спрашиваю, что случилось? — Революция случилась, дорогой поэт! — услышал я в ответ. — Повтори сейчас же, что ты сказал? — Ре-во-лю-ция!.. Я выбежал в фойе, оттуда — на улицу, с улицы — снова в театр, но уже в театральный зал. Взволнованная публика, узнав поэта, окружила меня с возгласами: „Да здравствует революция!“… Зал рушился от рукоплесканий и с выкриками: „Да здравствует революция!“ — слился призыв: „Флаги! Знамена! Скорее — знамена!“ В этот миг и родились мои стихи „Скорее — знамена!“» — завершает Галактион Табидзе свою запись.[10] Уже 13 марта стихи эти были напечатаны в только что начавшей выходить кутаисской социал-демократической газете в номере первом за 1917 год.
Одно за другим пишутся и публикуются стихи Галактиона Табидзе, посвященные падению самодержавия, призывающие к торжеству Свободы, Равенства и Братства. Таков опубликованный 25 марта сонет «Мы, Николай…» — воистину (вспомним Лермонтова) «железный стих, облитый горечью и злостью»:
Не впервые в стихах Галактиона появляется понятие «хаос» со смутным, но непобедимым предощущением грядущей гармонии. Вспомним хотя бы за год до этого написанные строки стихотворения «Словно не здесь…», в котором явственно слышна перекличка с Блоком.
По-разному варьируемая мысль о рождении гармонии из хаоса, света из мрака, созидания из разрушения, преемственности и непрерывности историко-культурного процесса — также составляет основу его поэтических раздумий. Но когда июнь — июль семнадцатого года отбросили мрачную тень на первые радости февральского воодушевления, обнажив смертельную опасность контрнаступления реакционных сил, да и угроза возобновления военных действий на фронтах была приведена в исполнение, и от «космической лужи», «гниющего болота» мировой бойни вновь потянуло удушливым смрадом, раздумья поэта над судьбами родной Грузии приняли трагический оттенок. И тогда прозвучит поэтическая мольба Галактиона — «Обращение к Солнцу»:
Вспомним, что 18 июня 1917 года Керенским был отдан роковой приказ начать наступление на Юго-Западном фронте, а вслед за провалом этого наступления нагло подняла голову контрреволюция. Было покончено с двоевластием, предпринята прямая попытка разгрома революционных сил. Важною вехой в истории революции оказалась третьеиюльская пиррова победа реакции. Вне этого исторического контекста невозможно понять душевное смятение поэта, сказавшееся в трагически напряженных стихах этой поры, таких, например, как вышеприведенное «Обращение к Солнцу» или «Ангел с пергаментом», «Осень в обители отцов „Непорочного зачатия“» или «О богородица, дева Мария!..»
Одно несомненно — в поэзии Галактиона Табидзе нарастают трагические звучания.
…Тревожные и противоречивые сведения, доходившие из России, мучительные раздумья о судьбе родины и путях революции, вопросы, требовавшие ответа и ясности, — все это неудержимо влекло поэта к эпицентру исторических потрясений — в Москву, в Петроград. Трон рухнул, свобода вырвалась из когтей двуглавого орла, но поэту виделись в новом хаосе контуры иных чудищ с когтями поострее… Он сравнивает себя с одинокой горною вершиной, отгороженной, оторванной от мира и мировых бурь. Поэт одержим желанием прозреть и постичь происходящее там, за пеленою тумана и мрака («Гора»).