ВОЗМОЖНО, ЭТО БЫЛО ВЧЕРА
Возможно, это было вчера
Ты глядел мимолетно на хмурое зеркало времени
Не пытаясь увидеть его в мимолетном дыму настроений
Переполнявших безликую мантру зимы
Уносившей тебя в одурительный хаос рождений
Но на этой дороге, изломанной старым фонтаном
Настоятельно рвущимся к суетной дымке любви
Отраженной в пустом лабиринте галлюцинаций,
Источающих трепетный голос второго восхода
Никому еще не было не суждено
Победить или забыть навсегда
Сбросив кожу значений
Утерянную поневоле
В злосчастной пыли катакомб.
Это, впрочем, неважно
Это, похоже, всего лишь попытка
Воплотившейся в нечто мечты
Быть такой, как казалось ее прорицателю
Убежденному силой судьбы
В справедливости камерных истин
Что же будет потом?
Что случится в ползущем на берег гуаноподобном реликте?
Кто поможет ему одолеть тягучую бурю надежды?
Порожденной в неправедном браке мадонны и
Радикально жестокого грека
Которого звали как будто бы:
Стоп! Нон-стоп, монсеньор Федерейдо!
Возможно, это было вчера
Об этом не знает никто в старом доме
И даже седой каскадер,
Проверенный дилер из Фриско,
Матерый ценитель тротила,
Прожженный как тысяча линз
Отражающих сонное небо
И вязкую пыль под ногами
На дороге в таинственный грот
Где брачуются нимфы и крысы
Даже он, любовник гремучей змеи
Изменившей ему только с волком
Бессилен сказать что-нибудь
По поводу первопричины
По поводу свинга интриги
Взорвавшейся вновь в третьем акте
И лишившей покоя его
Знатока и пройдоху
Разбившего тысячу ламп на подстилке дорог
Убежденного и тысячекратно непримиримого
Хранителя тайн забытых
И давно никому уж ненужных
Да, даже он молчаливо ушел в тишину
Уподобившись этим неброским поступком
Стыдливой и трепетной деве
Незнакомой практически с книгою плотских утех
И, однако, сумевшей с утра, в минувшую пятницу
Напоить молоком
А потом истязать своим ласковым лоном
Пятерых офицеров, десяток солдат
И седого полковника Трини,
Который запутавшись в спелой соломе
Ее неумелых, но жадных объятий
Успел снять только один сапог.
Возможно, это было вчера
Но теперь, в горячей тусовке дня,
Между Сциллой Харибды и остросигнальным припевом,
Заученным не навсегда
И забытым опять накануне рассвета
Кто-то скачет на сером баране проклятия
Мимо домов, никем не построенных
Мимо истин
И
Мимо брандмауэра одиноких голов
Туда
Вперед!
В сторону сладкой пыли
И полусырого отвара из меда
И ему уж никто возразить не посмеет
Да, никто, не единый из жителей хмурой Молдовы
И безвольных туземцев Ирландии,
Привлеченных запахом моря
Наполненного баобабами и тополями
И еще какой-то вчерашней игрой,
Заброшенной сонным пастырем меди
В болото нездешней провинции
Где порою звенит мелодично
Колокольчик сгоревших надежд
Пусть звенит.
Пусть дымится на карте
Забытой еще легендарным потомком Маклая
В пучине седого вулкана
В долине семи ветерков
А вулкану, увы, все никак и никак не проснуться Не несут ему завтрак служанки-воровки
Не греет лед парикмахер с червями в ушах
А прощелыга шофер с корявым лицом
Куда-то в туман уехал с валютой,
Предназначенной для приобретения
Восемнадцати ящиков филадельфийского хлеба
Возможно
Это также было вчера.
НОВАЯ ДЖУЛИЯ
Джулия приближалась к пределу.
Под балконом вдруг привиделось что-то
Непохожее на лабиринты любви
По которым ей раньше бродить доводилось
Восемнадцать ноль-ноль – послезавтра,
В три минуты седьмого – сегодня,
Или восьмого числа високосного года:
Неожиданно вскрикнул хорек за углом!