26
«От неуменья листать календарь…»
От неуменья листать календарь
я не смотрелся в зеркало, брился на ощупь,
да и то редко, кажется, я что-то недосмотрел,
я забылся и прожил так долго.
Если б я жил в золотом венце и в шашлыках,
с грузовозами денег и шлюзами валюты,
было б ничего, но так я не жил,
а если б так, то давно б застрелился.
Любить кого-то — это мой росчерк чернил,
а они не любили, а я люблю листья,
а они никого, и читают из книг,
абсолютно не понимая, где какая страница.
Это мнение, что книги пишутся от ума,
о да, у тех, у кого он, у меня его нету,
вот и свистят под лампочками и пугаются высоковольтных дуг,
а уж чего-чего, а ума мы насмотрелись.
27
«О! В этих элегиях много чужих жуков…»
О! В этих элегиях много чужих жуков,
взятых за крылышки и у меня поющих,
пришлых имен, персоналий, чисел, планет,
долго ж они просились включения в мой гербарий.
Мог бы и вычеркнуть, вообще-то и не до них,
скипетр имперский не так уж приветлив с жуками,
но милосерд к голосам и малых сих,
пусть, на булавку наколотые, тут обитают.
28
«Я пишу слогом понятных гамм…»
Я пишу слогом понятных гамм,
читай и суши мешки фруктов,
кто-то ж высадится на Арарат и найдёт своё седло,
и в пещерах фрукты съедят и зёрнышки размножат пищу.
Мне не войти в Ковчег чернооких мускулатур,
ни к чему им бурнодышащий гребец в стакане,
им нужен вязальщик плотов, доильщик коз
и землекоп, чтоб рыть для них лопатой.
Никому не нужен твой мукомольный вертел,
не спасай того, кто не ищет спасенья,
что Потоп тому, кто с старорожденных лет
посильно и вполне плескается в потопе.
29
«Не веришь? Верю! Ну и не верь!..»
Не веришь? Верю! Ну и не верь!..
Пока я шлифую осень, по снегу чёрные шахматы ходят,
пока я об осени, дни на нуле,
в чашки сливает чёрные ливни.
Это Небо, его неуклонный рёв,
не читая книг, заколачивает чёрные доски,
строит над Миром блокаду дней
в кислоте ночей, где мечевидны ногти.
Закрой свой ум и умножь свой гнев,
положи два уха на каменную подушку,
маяк отвыкает от солнца, свети да свети
целые сутки под лампочкой, так маловаттной.
30
«Ничего, подожди, когда пройдут дожди…»
Ничего, подожди, когда пройдут дожди
пепельные, и будешь в них сапогами прыгать,
а потом просверлят диагонали по — Шар,
и извлекут твой дым, по ДНКамне.
И положат в стекло этот «творческий рок»,
как аллюзию доисторических дрелей,
и напишут о грязнонебье вот этих лет,
и что Сын Бога не пятнается грязью.
Ещё бы, если он так пятнист, что нет места клейму,
зататуирован, как тяжелая рыба,
мы — дети подводных крыл
больших мощностей, а они хрупки.
Не крепки! Хрупки! Мышеловка убьет слона,
Гераклу дадут ядовитый плащ женские ручки,
это мало похоже на поединки Розы и Креста,
если гений-Медведь слизнет муравья и пугается синей Акулы.
Эра Рыб кончается через год,
от мелководья они теряют жабры,
и Великий Дух испускает сам себя,
как у всех позвоночных, если приглядеться…