Я люблю в вас большие глаза,Тонкий профиль задумчиво-четкий,Ожерелье на шее, как четки,Ваши речи – ни против, ни за…
Из страны утомленной луныВы спустились на тоненькой нитке.Вы, как все самородные слитки,Так невольно, так гордо скромны.
За отливом приходит прилив,Тая, льдинки светлее, чем слезки,Потухают и лунные блестки,Замирает и лучший мотив…
Вы ж останетесь той, что теперь,На огне затаенном сгорая…Вы чисты, и далекого раяВам откроется светлая дверь!
Дома до звезд, а небо ниже,Земля в чаду ему близка.В большом и радостном ПарижеВсе та же тайная тоска.
Шумны вечерние бульвары,Последний луч зари угас,Везде, везде всё пары, пары,Дрожанье губ и дерзость глаз.Я здесь одна. К стволу каштанаПрильнуть так сладко голове!И в сердце плачет стих Ростана[39],Как там, в покинутой Москве. Париж в ночи мне чужд и жалок,Дороже сердцу прежний бред!Иду домой, там грусть фиалокИ чей-то ласковый портрет.
Там чей-то взор печально-братский.Там нежный профиль на стене.Rostand и мученик Рейхштадтский[40]И Сара – все придут во сне![41] В большом и радостном ПарижеМне снятся травы, облака,И дальше смех, и тени ближе,И боль, как прежде, глубока.
Париж, июнь 1909
Au moment où je me disposais à monter l'escalier, voilá qu'une femme, envelopée dans un manteau, me saisit vivement la main et l'embrassa.
Prokesh-Osten. MesrelationsavecleducdeReichstadt
[42][43]Его любя сильней, чем брата, —Любя в нем род, и трон, и кровь, —
О, дочь Элизы, Камерата[44],Ты знала, как горит любовь. Ты вдруг, не венчана обрядом,Без пенья хора, мирт и лент,Рука с рукой вошла с ним рядомВ прекраснейшую из легенд.
Благословив его на муку,Склонившись, как идут к гробам,Ты, как святыню, принца руку,Бледнея, поднесла к губам.
И опустились принца веки,И понял он без слов, в тиши,Что этим жестом вдруг навекиСоединились две души.
Вас не постигнула расплата,Затем, что в вас – дремала кровь…О, дочь Элизы, Камерата,Ты знала, как горит любовь!
Христос и Бог! Я жажду чудаТеперь, сейчас, в начале дня!О, дай мне умереть, покудаВся жизнь как книга для меня.
Ты мудрый, ты не скажешь строго:«Терпи, еще не кончен срок».Ты сам мне подал – слишком много!Я жажду сразу – всех дорог!
Всего хочу: с душой цыганаИдти под песни на разбой,За всех страдать под звук органаИ амазонкой мчаться в бой:
Гадать по звездам в черной башне,Вести детей вперед, сквозь тень…Чтоб был легендой – день вчерашний,Чтоб был безумьем – каждый день!
Люблю и крест и шелк, и каски,Моя душа мгновений след…Ты дал мне детство – лучше сказкиИ дай мне смерть – в семнадцать лет!
Таруса, 26 сентября 1909
Как мы читали «Lichtenstein»[45]
Тишь и зной, везде синеют сливы,Усыпительно жужжанье мух,Мы в траве уселись, молчаливы,Мама «Lichtenstein» читает вслух.
В пятнах губы, фартучек и платье,Сливу руки нехотя берут.Ярким золотом горит распятьеТам, внизу, где склон дороги крут[46]. Ульрих – мой герой, а Гéорг – Асин[47],Каждый доблестью пленить сумел:Герцог Ульрих так светло-несчастен,Рыцарь Георг так влюбленно-смел! Словно песня – милый голос мамы,Волшебство творят ее уста.Ввысь уходят ели, стройно-прямы,Там, на солнце, нежен лик Христа…
Мы лежим, от счастья молчаливы,Замирает сладко детский дух.Мы в траве, вокруг синеют сливы,Мама «Lichtenstein» читает вслух.
Владенья наши царственно-богаты,Их красоты не рассказать стиху:В них ручейки, деревья, поле, скатыИ вишни прошлогодние во мху.
Мы обе – феи, добрые соседки,Владенья наши делит темный лес.Лежим в траве и смотрим, как сквозь веткиБелеет облачко в выси небес.
вернутьсяВпервые Цветаева побывала в Париже летом 1909 г.
вернутьсяИ в сердце плачет стих Ростана… – Ростан (Rostand) Эдмон (1868–1918), французский поэт и драматург, творчеством которого Цветаева увлекалась в юности. В письме В. Я. Брюсову 15 марта 1910 г. Цветаева писала: «Для меня Rostand – часть души, очень большая часть. Он меня утешает, дает мне силу жить одиноко. Я думаю – никто, никто не знает, не любит, не ценит его, как я». Над переводом пьесы Ростана «Орленок» (1900), посвященной драматической судьбе сына Наполеона, герцога Рейхштадтского (см. ниже), Цветаева работала в осенне-зимний сезон 1908/09 г. Собираясь в Париж, Цветаева просила у находившегося там М. Волошина узнать адрес Ростана.
вернуться…мученик Рейхштадтский… – Наполеон II Бонапарт (полностью Наполеон Жозеф Франсуа Шарль Бонапарт; 1811–1832), сын Наполеона I Бонапарта. В 1815 г. Наполеон I вынужден был отречься от французского престола в пользу малолетнего сына, который впоследствии никогда не правил Францией, жил при дворе деда – австрийского императора Франца I Габсбурга, с 1818 г. – титуловался герцогом Рейхштадтским.
вернутьсяИ Сара – все придут во сне! – Сара Бернар (1844–1923), французская актриса. В 1872–1880 гг. в «Комеди Франсез», в 1898–1922 гг. возглавляла «Театр Сары Бернар» (Париж). В пьесе Ростана «Орленок» Сара Бернар исполняла главную роль.
вернутьсяВ тот момент, как я собирался подняться по лестнице, какая-то женщина в запахнутом плаще живо схватила меня за руку и поцеловала ее. Прокеш-Остен. «Мои отношения с герцогом Рейхштадтским» (фр.).
вернутьсяПрокеш Остен Антуан фон (1795–1876) – австрийский государственный деятель, автор мемуаров.
вернутьсяГрафиня Камерата – двоюродная сестра Наполеона II Бонапарта.
вернуться«Lichtenstein» – «Лихтенштейн» (1826), исторический роман немецкого писателя-романтика Вильгельма Гауфа (1802–1827) на основе событий XVI в. Семейное чтение романа было любимым занятием в летние каникулы 1904 г., которые Цветаевы проводили в местечке Хорбен под Фрайбургом. Анастасия Цветаева вспоминала: «Вечерние чтения! Мама читает нам по-немецки «Лихтенштейн» Гауфа. Несчастный герцог Ульрих, река Некар, бои, рыцарь Георг, Мария, образ девушки в узорчатом окне… Мама чудно читает! Мы не помним, что скоро ночь. И когда раздается папин голос: «Дети, пора спать», – мы кидаемся к маме, прося защиты, нельзя прервать сейчас, надо кончить главу…» (Цветаева А. И. Воспоминания. М., 1974. С. 171).
вернутьсяТам, внизу, где склон дороги крут. – Местечко Хорбен находится на высоком склоне одной из вершин горной цепи Шварцвальд. Гостиница «Zum Engel» («У ангела»), в которой жили Цветаевы, находится на крутом обрыве, откуда открывается живописная панорама долины и гор.
вернутьсяУльрих – мой герой, а Гéорг – Асин… – В детстве сестры Цветаевы непрерывно все между собой делили, вплоть до литературных героев, и даже иногда из-за этого ссорились. Особенно ревностно отстаивала свои права Марина. «Жажда отчуждения ее радости от других, властная жадность встречать и любить все – одной: ее зоркое знание, что это все принадлежит ей, ей, ей, – больше, чем всем, ревность к тому, чтобы другой (особенно я, на нее похожая) любил бы деревья – луга – путь – весну – так же, как она. Тень враждебности падала от ее обладания – книгами, музыкой, природой – на тех (на меня), кто похоже чувствует. Движение оттолкнуть, заслонить, завладеть безраздельно, ни с кем не делить… быть единственной и первой – во всем!» (Цветаева А. И. Указ. соч. С. 73).