1928
Парóм
За каждой песней день лежит.
Но он забыт, и не отыщешь,
Какой был день, когда в глуши
Ворчала ось, тряслись гужи,
Торчало в воздух кнутовище.
С горы съезжали. Зной накрыл
Глаза сквозной горючей шапкой,
Как банщик, выкатив пары,
И колыхал, держа в охапке,
Русло воды, махры душок,
Косовороток говорок.
Внизу играл тележный гром:
Вступали кони на паром.
Храпя, артачился передний,
Как поля выкормыш дикой,
В нем подымалось подозрение
К дорожной зыбкости такой.
Но по-домашнему проворно
Овса потерянные зерна
У ног долбили воробьи, —
И, презирая плен позорный,
Он вдруг окаменел покорно,
И вожжи виснут на слабú.
Идет паромщик бородатый,
И выпрямляются канаты —
И сразу дрогнули, пошли
Бока бревенчатой земли.
Я тоже выкормыш дикóй,
Я так же чту, как этот конь,
Устойчивость. Но, как хотите,
Когда ступни мои несет
Моста плавучий заместитель, —
Я снова тот ловец, воитель,
Жилец лесов, гонец широт,
Несущий руки для открытий, —
Кто в первый раз над зыбью вод,
Связуя дерево, идет.
1928
Вступление к поэме «Мюнхен»
Конец мировой войны.
Немецкие солдаты идут по домам
Ноябрь вошел, срывая сроки —
И всё, что фронтом было вчера, —
Серые шинели, небритые щеки
Людей, расшатанных до нутра, —
Сегодня идет сплошным распутьем,
Идет назад, на города,
Ползут снаряды и орудья,
Повозок обозная орда.
Скрипит мороз, траву топыря,
Скрипит по-зимнему опять.
Их было четыре зимы, четыре
Пытки! Пятой не бывать!
Летит к чертям войны мытарство —
Приказы кайзера — на штыки!
Идут саксонцы, шагают баварцы,
Качают каски пруссаки.
Бегут от газовых навесов,
Колючих проволок, волчьих ям,
Сырых траншей.
И поет железо
Колес по мерзлым колеям.
Несут герои, трясут калеки
Железные крестики на груди.
Их руки и ноги потеряны навеки,
Где-нибудь в овраге гниют позади.
А что впереди?
Что впереди?
Протезы — уродам.
Подачек божеские куски.
Что впереди?
Военных заводов
Заброшенные станки —
На что ж вам руки, здоровяки?
Что впереди?
Иссохшие груди
Матерей. Втолкуй им, поди,
Что это — хозяйское правосудье,
Что хлеба не будет,
Работы не будет,
Не будет!
Что еще впереди?
Встают бастующие заводы,
И лозунг у них один:
«Мира! Хлеба! Свободы!»
Что еще впереди?
Кайзера имя смыто, смято.
Ему взамен встает чета
Капиталиста и демократа,
Ловкие лозунги сочетав.
Но эту хитрейшую из ловушек
Ходатаев тупика
На слове Советы взрывают
и рушат
Лазутчики «Спартака».
Решайте, саксонцы!
Баварцы, решайте!
Не в этом ли слове конец беды?
Но это же слово берет соглашатель!
Проверим, товарищи, наши ряды!
Запоем, затянем новую песню,
Новую песню на новых путях!
Старого напева не выжить, хоть тресни:
Он въелся в печенки, зудит в костях!
Нас на битву собирали,
Гнали, как стадо, со всех концов.
«Deutschland, Deutschland über alles!..»[1] —
Пели глотки молодцов.
Мы на славу постарались,
Мы дрались как храбрецы.
«Deutschland, Deutschland über alles!..» —
Пели даже мертвецы.
вернуться
1