Нажми индуктор на столбе,
Сигналь тревогу в карауле
И требуй помощи себе.
Еще враги не все разбиты, -
Так береги машинный гул
Страны, нам вверившей защиту
И нас пославшей в караул.
Над штабом висят штормовые сигналы,
Сигналы о ветре, летящем с морей,
Свистят, как снаряды, над рейдами шквалы,
Над планиметрией мачт и рей.
В такие шторма расколышет глубины,
И минрепы рвутся на илистом дне,
И тяжко наверх поднимаются мины,
Кружась и качаясь на крупной волне.
Нам отданы карты не всех заграждений,
И мины стоят еще на глубине,
Подобны бутонам зловещих растений, -
Удар - и они расцветают в огне.
И тральщикам тут выпадает работа -
Выпалывать черные всходы войны,
Очистить для плаваний нашего флота
Морские дороги Советской страны.
И в порт возвращаться из схватки с штормами,
Сигналов морским языком говоря:
«Фарватеры всюду протралены нами,
Утоплены мины, и чисты моря».
К. М. Бенуа
Срывая поморников гнёзда,
С утесов летят под уклон,
Вторгается тропиков воздух
В арктический стылый циклон;
В эфире летящие сводки
Стучатся в антенны судов,
И радио с бухты Находки
Идет до архангельских льдов;
И штурман у мыса Арконы,
И штурман у Тендровских кос,
Синоптиков зная законы,
Составит погоды прогноз.
И отдан прогноз капитанам -
Коротенький цифровый ряд,
В нем ливни и встречи с туманом,
В нем штормы зловеще свистят.
Но в штиль или в бурные воды,
Видна или скрыта звезда,
Спокойно ведут мореходы
По зыбким дорогам суда.
Да здравствуют наши походы,
Штурвал под надежной рукой,
Великая служба погоды
И точность науки морской!
Мы в док пришли. Лиловая вода
С тяжелым звоном била о батóпорт.
На запад шли груженые суда,
На плечи солнце падало потоком.
Стремились вниз широкие уступы
Гранитных стен, и пахло краской свежей.
Склонив назад обветренные трубы,
Эсминец ждал, когда волну прорежет
Его форштевень и заплещет пена,
На палубу бросаемая штормом,
И засвистит под ветрами антенна,
Под ветрами, пропахнувшими морем.
Нагроможденье досок, бревен, балок,
Стальных листов, и стоек, и распорок,
Чугунных плит эсминцу закрывало
Короткий путь к соленому простору.
Но в док пришли на помощь краснофлотцы,
Принесшие напористость аврала,
Решимость и умение бороться,
Настойчивость высокого закала.
Да, это мы оценивали силы,
Мы, отлитые в крепкие бригады,
И, как сигнал, торжественная взмыла
Над нами трель, и двинулись отряды.
И грохотали первые крепленья,
Сбиваемые тяжкими ломами,
И стойки падали, черкнув косою тенью
По синеве, нависнувшей над нами.
Сосновых бревен мускулы тугие,
Упругие, просмоленные доски
Скрутили тросы гибкие, стальные,
Узлы связали неразрывно жестко;
Могучей кистью гака захватив,
Приподымали связки мы высоко
Над черным дном, и, кран поворотив,
Мы клали их на срезы стенок дока.
Свинец и сталь, чугунное литье
Вросли в песок с упрямым тяготеньем,
Но командир скомандовал: «Подъем!» -
И вздулись мускулы, и медленное пенье
Надежных блоков, поднимавших грузы,
Звучало нам фанфарами в сраженье, -
А руки были крепкими, как узел;
Как снег, летело золото опилок
На мокрую от пота робу нашу,
И клокотала радостная сила,
Наполнив дока каменную чашу.
И день гремел над нами, над заливом,
А облака пылали, как знамена,
Когда, взмахнув опененною гривой,
Вода, бурля, рванулась сквозь кингстоны.
Мы наверху стояли строем тесным,
Гордясь работой, победившей сроки,
А ветер брал слова победной песни
И мчал над пеной к берегам далеким.
Уже зарей окрашен клотик,
Залив сугробами одет,
И в час, объявленный на флоте,
Влетает в кубрики рассвет.
И ветер с мачты бьет с разбега,
Холодный, синий, как волна,
И смыты с лиц блестящим снегом
Остатки утреннего сна.
Зима на палубе проходит,
Смывает льдины у бортов,