Улетая на ТУ,
на ИЛах,
На переднем эпох рубеже,
Ах, любите,
ах, помните милых:
Самоцветно от них на душе.
1962
«Продлим любовь, продлим очарованье!..»
«Продлим любовь, продлим
очарованье!» —
Старинным слогом милую молю.
И нежных слов, и ласк чередованье,
Продлим твою влюбленность и мою!
Когда грозят распады и дробленья
И по частям растаскивают нас,
Убережем, как ангелов, влюбленья,
Укроем их от нехороших глаз.
Не миновать расплаты за распады —
Не отрывай от сердца лебедей, —
И многие чистейшие распяты
На собственных ошибках и беде…
Так берегут в «Майхе» «цветок оленя».
Обиды обоюдные простим!
К твоим стопам несу свои моленья:
Убережем, как лебедей, влюбленья!
Продлим любовь! Влюбленности
продлим!
1965
«У нас у всех — замах на гениальность…»
У нас у всех — замах на гениальность,
Никто
ходить не хочет в рядовых…
У каждого — своя оригинальность,
И каждый — из числа передовых…
Кому-то ж надо быть и рядовыми!
Кому-то ж — и не гениями быть —
Делами заниматься черновыми,
И не себя —
еще других любить…
Не думая
о памятниках в бронзе,
О вечности,
о внешности и позе,
Как лошадь, честно тяжесть жизни несть…
И вот не раз оказывалось после,
Что вот они-то гении и есть!
1965
На торпедном катере
Я стоял на торпедном наклонно.
Как в атаке, себя забывал.
Рвался катер вперед неуклонно
И залив за собой завивал,
И наклонно летели торпеды,
И стояли друзья на корме,
И прекрасное чувство победы
Возвращалось, как юность, ко мне.
1965
«Сквозь вешность, сквозь снежность…»
Сквозь вешность,
Сквозь снежность,
Сквозь бури во мгле,
Железность и нежность
Звенели во мне.
Нас жизнь не спросила,
А жизнь нам дала,
Спасибо, спасибо
За то, что была!
И было уместно
В той жизни нам быть!
И было б нечестно
Ее не любить.
Пришли мы в безбрежность,
И с первого дня
Железность и нежность
Входили в меня.
Меняется внешность
И жизни самой,
Железность и нежность
Бессменно — со мной.
1965
«Певец из Рязани…»
В Хороссане есть такие двери,
Где обсыпан розами порог.
Певец из Рязани,
Любимец России,
Писал он про сани,
Про звоны осины,
Про сон в Хороссане.
А тут — Хиросима…
Душа не беднее
У нас, современных,
Ей просто труднее
В тревогах бессменных.
Она и лирична
И так же трагична,
Она безгранична —
Вобрала
и сани,
И звоны осины,
И день в Хороссане,
И тень Хиросимы.
1962
Поэты Победы
Мы — поэты Победы,
В славе, в прахе, в пыли,
Мы — большие поэты,
От большого мы шли.
Ни Берлина, ни Праги
У солдат не отнять.
Годы нашей отваги
Под архив не подмять.
Жизнь, ты можешь жестоко
Даже нас загонять.
Но скажу тебе только:
В угол нас не загнать.
Потускнеют медали?
Их начистим опять.
Мы такое видали,
Что иным — не видать.
И
без иносказаний,
Не с эстрад-говорильн
Мы такое сказали
И еще говорим!
Не цвели, как нарциссы,
Грудью шли против бед,
Выжигали нацисты
Нашей юности цвет.
Счет потерян
потерям
По весне, по зиме.
А погибшим — не терем,
А холмы по земле.
Из земли,
из забвенья
Вызывая ребят,
Как приказ поколенья,
Наши строки трубят.
1965
«Все мужество, которому когда-то…»
Все мужество, которому когда-то
Я присягал на яростной земле,
Сложить с себя, как звание солдата,
Похоронить в уюте и тепле?
Согнуться так, как раньше не сгибался?
Замолкнуть так, как раньше не молчал?
Так ошибиться, как не ошибался?
Так измельчать — как раньше не мельчал?
В пижамы полосатость облачаться
И смутно вспоминать себя бойцом?..
И в мемуарах чуть разоблачаться,
За стол садиться, к прошлому лицом?
И требовать от века отпущения,
Облюбовав сиденье у огня?
Я отвергаю эти допущения,
Как выстрелы. Как выстрелы в меня.
1965
Мой Лермонтов
В противоречьях бытия,
Не укрощен и не прилизан,
Непримиримостью пронизан,
Его стихами думал я.
Еще не впрягся в воз, как вол,
Жизнь не брала еще за горло,
И он по-лермонтовски гордо
Меня по Молодости вел.