Нельзя, нельзя за скоростью, за бытом,
за злобой дня, подвижною, что ртуть,
считать тот ужас снятым и забытым,
людская память! Вечным стражем будь!
Не спи, людская память, дни и ночи,
напоминай, приказывай, гуди —
пусть ветер из Дахау веет в очи,
в беспечном сердце бдительность буди!
1960
«Опять за неполные сутки…»
В. Дементьеву
Опять за неполные сутки
Из Владивостока — в Москву.
Мешаются сутки в рассудке.
Со скоростью звука живу.
Детали в пути пропадают —
Земля, как макет, собралась.
Машина к земле припадает —
И снова земля разрослась.
Опять появились тропинки,
Мосты, и кусты, и листы.
Опять закачались травинки.
Опять я увидел цветы,
Плакаты на зданье вокзала,
Купальщиц загар на пруду —
Все то, что на скорости малой
Заметишь, на тихом ходу.
Такая на свете погода,
И надо за краткие годы
Так много объять и понять —
Мне скорость бы пешего хода
Со скоростью звука спаять.
1957
«В таежном утреннем тумане…»
В таежном утреннем тумане,
В дорожном громе быстроты,
В стекле окна, как на экране,
Мелькнуло чудо красоты
Без всякого предупреждения,
Успело только ослепить,
И не сумел я то мгновенье
Ни удержать, ни закрепить.
Мелькнули очи голубые
И растворились вновь вдали
В великой красоте России,
В цветенье неба и земли.
Оставив боль мне, и смятенье,
И образ красоты в душе,
Исчезло чудное мгновенье,
И не вернуть его уже.
Я видел свет. Нигде на свете
Не повторился облик тот,
И лишь в душе десятилетье
Мгновенье краткое живет.
1957
Голос
Мой голос записан на пленку
И сложен в сверкающий круг.
Его отложили в сторонку
И нас усадили вокруг.
Его от меня отделили,
Как будто кору от стволов,
На стержень стальной накрутили
И стали раскручивать вновь.
Свой голос на магнитофоне,
Свидетелей многих в кругу,
Я слушаю, как посторонний,
И — странно — узнать не могу.
А мне он казался приятней,
А мне он казался другим —
Красивее, лучше, понятней,
Не столь уж глухим и плохим.
Но, видимо, было неверно
Мое представленье о нем,
Я тут ошибался, наверно,
Как часто во многом другом.
А люди сказали: — Похоже! —
Твой голос узнает любой…
Не веришь? Бывает, ну что же,
Такое не только с тобой —
Не думай, что плохо со слухом:
Свой голос — не то что чужой, —
Ведь слышим мы «внутренним ухом»
Не так, как услышит другой…
Что голос свой собственный верно
Нам слышать вовек не дано,
Что знаем его лишь примерно —
Обидно.
Но это одно.
Но что, если голос свой строчечный,
Которым сильней дорожу,
Я слышу вот так же неточно,
Не так, как до вас довожу?
1953
«Сколько нас, нерусских, у России…»
С. Хакиму
Сколько нас, нерусских, у России —
И татарских и других кровей,
Имена носящих непростые,
Но простых российских сыновей!
Пусть нас и не жалуют иные,
Но вовек — ни завтра, ни сейчас —
Отделить нельзя нас от России,
Родина немыслима без нас!
Как прекрасно вяжутся в России,
В солнечном сплетении любви,
И любимой волосы льняные,
И заметно темные твои.
Сколько нас, нерусских, у России —
Истинных российских сыновей,
Любящих глаза небесной сини
У великой матери своей!
1957
Соловьи Салавата
Жил я в детстве когда-то
На земле Салавата —
Соловьиного края,
В переливах курая,
За Лаклами, у Ая,
Там, где реки сливались,
Где луга заливались,
Где вовсю заливались
Соловьи Салавата.
Там заря занималась
Нашей жизни когда-то.
Там я жил маловато —
Только детства кусочек,
Только школы чуточек,
Только детские годы.
Там уральские горы.
Там такое есть место —
«Соловьиное горло».
Соловьям там аж тесно,
В «Горле» — детские горны.
Соловьиною песней
Перехватывай горло!
Там давно в Насибаше
Люди добрые наши
Двух сирот нас увидели,
Без родных, без родителей,
Накормили досыта
И меня и Рашита.
Это мной не забыто.
О крестьянские мамы,
От болезней и бедствий
Ваши древние средства
Нас спасли.
Как я мало
Спел вам песен — за детство
Благодарного слова
Не сказал вам покамест.
Я приеду к вам снова,
Поклонюсь и покаюсь.
Я еще не на пенсии,
Это мне рановато.
Поучусь у вас песне,
Соловьи Салавата.
1960