«Вот книга послушанья» — начертано на нем.
«Вы кто?» Они не знали. И он спросил тогда:
«Что делаете здесь вы?»
— «Ждем Страшного суда. Ждем в страхе и смятенье, когда объявят нам, Что всем сейчас воздастся по их земным делам».
«А что же вы свершили в земные ваши дни? Что сделали вы в жизни?» И вздрогнули они И молча указали на занавес сплошной,
Как бы служивший залу четвертою стеной.
Он занавес раздвинул с молитвою святой — Там черепа и кости сверкали наготой,
Там три лежали кровью окрашенных меча... Да, королевский пурпур не скроет палача!
Спросил он, кто виновен, что здесь, средь вечной тьмы, Следы деяний черных. Они сказали: «Мы».
«Вы каетесь?» Но трое ответить не смогли: Стыда и сожаленья не знают короли...
ВИНСПЕРГСКИЕ ЖЕНЫ
Король отважный Конрад привел под Винсперт рать; Шел день за днем, а город никак не мог он взять. Разбиты были Вельфы, но этот свой оплот
Оборонял упрямо весь городской народ.
И голод разразился. И город, присмирев, Взмолился о пощаде, но встретил лютый гнев:
«Моим солдатам славным
пришлось здесь в землю лечь — Теперь вас, даже пленных, не пощадит мой меч!»
Da sind die Weiber kommen: »Und muß es also sein, gewährt uns freien Abzug, wir sind vom Blute rein.« Da hat sich vor den Armen des Helden Zorn gekühlt, da hat ein sanft Erbarmen im Herzen er gefühlt.
»Die Weiber mögen abziehn, und jede habe frei, was sie vermag zu tragen und ihr das Liebste sei! Laßt zieh’n mit ihrer Bürde sie ungehindert fort!«
Das ist des Königs Meinung, das ist des Königs Wort.
Und als der frühe Morgen im Osten kaum gegraut,
da hat ein selt’nes Schauspiel vom Lager man geschaut: Es öffnet leise, leise sich das bedrängte Tor,
es schwankt ein Zug von Weibern mit schwerem Schritt hervor.
Tief beugt die Last sie nieder, die auf dem Nacken ruht, sie tragen ihre Eh’herrn, das ist ihr liebstes Gut.
»Halt an die argen Weiber!« ruft drohend mancher Wicht;
Der Kanzler spricht bedeutsam: »Das war die Meinung nicht.«
Da hat, wie er’s vernommen, der fromme Herr gelacht:
»Und war es nicht die Meinung, sie haben’s gut gemacht;
gesprochen ist gesprochen, das Königswort besteht,
und zwar von keinem Kanzler zerdeutelt und zerdreht.«
So war das Gold der Krone wohl rein und unentweiht. Die Sage schallt herüber aus halbvergess’ner Zeit.
Im Jahr elfhundertvierzig, wie ich’s verzeichnet fand, galt Königswort noch heilig im deutschen Vaterland.
Die Sonne bringt es an den Tag
Gemächlich in der Werkstatt saß
Zum Frühtrunk Meister Nikolas,
Die junge Hausfrau schenkt’ ihm ein, Es war im heitern Sonnenschein. - Die Sonne bringt es an den Tag.
Die Sonne blinkt von der Schale Rand, Malt zitternde Kringeln an die Wand, Und wie den Schein er ins Auge faßt,
So spricht er für sich, indem er erblaßt :
»Du bringst es doch nicht an den Tag« -
»Wer nicht? was nicht?’. die Frau fragt gleich,
»Was stierst du so an? was wirst du so bleich?« Und er darauf: »Sei still, nur still -
Ich’s doch nicht sagen kann noch will. Die Sonne bringt’s nicht an den Tag.«
Die Frau nur dringender forscht und fragt, Mit Schmeicheln ihn und Hadern plagt, Mit süßem und mit bitterm Wort;
Sie fragt und plagt ihn Ort und Ort :
»Was bringt die Sonne nicht an den Tag?«
Тут женщины явились: «О, доблестный король!
В крови мы неповинны — хоть нам уйти позволь!» И дрогнул Гогенштауфен при виде бедных жен,
Он, как копьем разящим, был жалостью сражен.
«Идите с богом. Даже позволю я любой
То, что всего дороже, в дорогу взять с собой. Ступайте, с вашей ношей никто не тронет вас». Так молвил венценосный. Таков его приказ.
Когда рассвет белесый окрасил облака, Невиданное диво увидели войска:
Открыты настежь створы узорчатых ворот, Из них согбенных женщин процессия идет;
То, что всего дороже, — мужей, мужей своих
Они несут, спасая от верной смерти их...
«Держи их!» — сброд горланит, надсаживая грудь. Бормочет канцлер: «Бабы хотят нас обмануть!»
А Конрад усмехнулся: «Не то я обещал,
Но этот бабий фортель превыше всех похвал! Мы верность обещанью обязаны хранить, — Ни канцлеру, ни войску его не отменить!»
Вот так остался чистым и беспорочным трон. До нас сказанье это дошло из тех времен, Когда могла поверить немецкая земля
И в святость обещанья, и в слово короля.
СОЛНЦЕ ВЫВЕДЕТ НА СВЕТ
Был утренний пригожий час. Уютно мастер Николас Расположился у стола, Хозяйка завтрак подала.
Все солнце вывело на свет.
Оно плясало на стене
И в чашке плавало на дне. Едва он это увидал,
Он побледнел и прошептал:
«Нет, ты не выведешь на свет!»
«Кто „не“? Что „не“?» — кричит жена. Уж не отвяжется она.
«Молчать! Ни слова! Ни гу_гу!.. Сказать тебе я не могу...
Оно не выведет на свет!»
Жена настойчива была. Она пилила, как пила, Выпытывала день_деньской:
«Ты что глядишь с такой тоской?
Что, что не вылезет на свет?
»Nein nimmermehr!« - »Du sagst es mir noch.«
»Ich sag es nicht.« - »Du sagst es mir doch.« Da ward zuletzt er müd und schwach
Und gab der Ungestümen nach. - Die Sonne bringt es an den Tag.
»Auf der Wanderschaft, ‚s sind zwanzig Jahr, Da traf es mich einst gar sonderbar.
Ich hatt nicht Geld, nicht Ranzen, noch Schuh, War hungrig und durstig und zornig dazu. -
Die Sonne bringt‘s nicht an den Tag.