Как стоял я около реки
И, покуда в синем не растаяли,
Журавлей следил из-под руки.
Журавли летели, не синицы,
Чьим порханьем полнится земля…
Сколько лет уж, если спохватиться,
Не видал я в небе журавля!
Словно светлый сон приснился или
Это сказка детская была.
Или просто взяли обступили
Взрослые, серьезные дела.
Окружили книги окончательно,
Праздность мне постыдна и чужда…
Ну а вы, спрошу я у читателя,
Журавлей вы видели когда?
Чтоб не просто в песне, а воочию,
Там, где травы жухнут у реки,
Чтоб, забыв про мелочное прочее,
Все глядеть на них из-под руки.
Журавли!
Заваленный работою,
Вдалеке от пасмурных полей,
Я живу со странною заботою —
Увидать бы в небе журавлей!
1960
БОГИ
По дороге лесной, по широкому лугу
С дальнобойким ружьем осторожно иду.
Шарит ствол по кустам, озирает округу,
И пощаду в себе воплотив и беду.
Путь от жизни до смерти мгновенья короче:
Я ведь ловкий стрелок и без промаха бью.
Для порхающих птиц и парящих и прочих
Чем же я не похож на пророка Илью?
Вот разгневаюсь я — гром и молния грянет.
И настигнет стрела, и прощай синева…
Вот я добрый опять (как бы солнце проглянет).
Улетай себе, птица, оставайся жива.
Только птицы хитры, улетают заране,
Мол, на бога надейся, но лучше в кусты…
И проходит гроза, никого не поранив.
«Злой ты бог. Из доверия выбился ты!»
Впрочем, вот для разрядки достаточный повод:
На березе скворцы у скворечни своей;
Белогрудая ласточка села на провод,
Восхищенно глядит, хоть в упор ее бей.
Так за что ж ее бить, за доверие, значит?
Для того, чтоб она нелюдимой была,
Та, что даже детишек от взгляда не прячет
И гнездо у тебя над окошком свила?
Ты ее не убьешь и пойдешь по дороге,
Онемеет в стволе окаянный свинец…
. . . . . . . . . .
Пуще глаза, о, с громом и молнией, боги,
Берегите доверие душ и сердец!
1961
ГОРОДСКАЯ ВЕСНА
Растопит солнце грязный лед,
В асфальте мокром отразится.
Асфальт — трава не прорастет,
Стиха в душе не зародится.
Свои у города права,
Он в их охране непреложен,
Весна бывает, где земля,
Весна бывает, где трава,
Весны у камня быть не может.
Я встал сегодня раньше всех,
Ушел из недр квартиры тесной.
Ручей. Должно быть, тает снег.
А где он тает — неизвестно.
В каком-нибудь дворе глухом,
Куда его зимой свозили
И где покрылся он потом
Коростой мусора и пыли.
И вот вдоль тротуара мчится
Ручей, его вода грязна,
Он — знак для жителей столицы,
Что где-то в эти дни весна.
Он сам ее еще не видел,
Он здесь рожден и здесь живет,
Он за углом, на площадь выйдя,
В трубу колодца упадет.
Но и минутной жизнью даже
Он прогремел, как трубный клич,
Напомнив мне о самом важном —
Что я земляк, а не москвич.
Меня проспекты вдаль уводят,
Как увела его труба.
Да, у меня с ручьем сегодня
Во многом сходная судьба.
По тем проспектам прямиком
В мои поля рвануться мне бы.
Живу под низким потолком,
Рожденный жить под звездным небом.
Но и упав в трубу колодца,
Во мрак подземных кирпичей,
Не может быть, что не пробьется
На волю вольную ручей.
И, нужный травам, нужный людям,
Под вешним небом средь полей,
Он чище и светлее будет,
Не может быть, что не светлей!
Он станет частью полноводной
Реки, раздвинувшей кусты,
И не асфальт уже бесплодный —
Луга зальет водой холодной,
Где вскоре вырастут цветы.
А в переулок тот, где душно,
Где он родился и пропал,
Вдруг принесут торговки дружно
Весенний радостный товар.
Цветы! На них роса дрожала,
Они росли в лесах глухих.
И это нужно горожанам,
Конечно, больше, чем стихи!
1953
* Прадед мой не знал подобной резвости *
Прадед мой не знал подобной резвости,
Будучи привержен к шалашу.
Все куда-то еду я в троллейбусе,
И не просто еду, а спешу.
Вот, смотрите, прыгнул из трамвая,
Вот, смотрите, ринулся в метро,
Вот под красный свет перебегаю,
Улицей лавирую хитро.
Вот толкусь у будки автомата,
Злюсь, стучу монетой о стекло.
Вот меня от Сретенки к Арбату
Завихреньем жизни повлекло.
Вот такси хватаю без причины,
Вновь бегу неведомо зачем.
Вот толкаю взрослого мужчину
С крохотной березкой на плече.
Пред глазами у меня — мелькание,
В голове — мыслишки мельтешат,
И чужда ты миросозерцания,
С панталыку сбитая душа.
«Подожди, а что же это было-то?» —
С опозданьем выскочил вопрос.
Словно дочку маленькую, милую,
Он березку на плече понес!
И в минуту медленной оглядки
Прочитал я эти девять слов:
«Здесь продажа на предмет посадки
Молодых деревьев и кустов».
Вишенка, рябинка и смородина
У забора рядышком стоят.
(О, моя рябиновая родина!
Росный мой смородиновый сад!)
Значит, кто-то купит это деревце,
Увезет, посадит у ворот,
Будет любоваться да надеяться:
Мол, когда-нибудь и расцветет.
На листочки тонкие под вечер
Упадет прохладная роса,
Будет вечер звездами расцвечен,
Распахнутся настежь небеса.
Радости, свершенья, огорчения,
Мыслей проясняющийся ход
Времени законное течение
Медленно и плавно понесет.
Время — и пороша ляжет белая.
Время — ливень вымоет траву…
Что-то я не то чего-то делаю,
Что-то я неправильно живу!
1956
РАБОТА
Велели очерк написать
О свиноферме мне.
Давно затихли голоса
Столичные в окне.
Давным-давно соседи спят,
А я еще сижу.
Про сало цифры говорят —
Я в очерк их ввожу.
Героев нужен целый ряд,
Притом передовых.
Про сало люди говорят —
Описываю их.
И поглядеть со стороны —
Работа так проста…
А между тем из глубины
Бумажного листа
Вдруг появляются черты
Печального лица.