История знаменитого перевода Гнедича начинается с того времени, когда в качестве знатока греческого языка и поклонника античной героической поэзии Гнедич взялся за продолжение работы Ермила Кострова и стал переводить «Илиаду» шестистопным ямбом с рифмами, начав с VII песни поэмы и прервав работу на XI песне. Впоследствии отношение Гнедича к этому переводу было таково, что в 20-х годах, найдя рукопись его, он написал: «„Илиада". Первые опыты перевода в ямбах. Сжечь» (перевод был уничтожен. Сохранились лишь напечатанные VII и VIII песни). Но опыт первого перевода имел значение лаборатории для перевода гекзаметрического. В первом переводе Гнедич не только соблюдал приблизительное соответствие с архаической лексикой и некоторой торжественностью стиля перевода Кострова, но усиливал эту торжественность и речевую архаику, считая, что именно таким стилем должны быть переведены плавные, певучие гекзаметры героической поэмы. Показательно сличение одних и тех же отрывков перевода у Гнедича и Кострова (уже после того, как Гнедич перевел VIII песнь, она была найдена в рукописях Кострова). У Кострова стихи, соответствующие стихам 486 — 489 гекзаметрического перевода Гнедича, переведены:
В первом переводе Гнедича эти же стихи:
В отрывках этих имеются уже черты, характерные для той стилистической манеры, которая вполне применена была Гнедичем в его гекзаметрическом переводе. В предисловии к изданию перевода «Илиады» 1829 года Гнедич пишет, что долго не имел смелости «отвязать от позорного столба стих Гомера и Вергилия, прикованный к нему Тредьяковским». Будучи уже уверенным в непригодности рифмованного ямба для передачи торжественной и вместе с тем простой, народной речи Гомера, Гнедич долго не решался перейти к гекзаметру, так как еще с юношеских лет, в университете терпел насмешки за свое пристрастие к «Телемахиде» Тредьяковского, в которой находил «бесподобные стихи» (см. «Записки» С. П. Жихарева, запись от 26 февраля 1806 года в «Дневнике студента»). Из отрывков гекзаметрического перевода, которые Гнедич печатал в 1813—1815 годах, явствует, что вначале переводчик делал лишь опыты и потому переводил из разных по своему характеру мест поэмы. Этим объясняется то, что уже в 1815 году печатались отрывки из последних двух песен «Илиады»: XXIII и XXIV. Опыты эти свидетельствовали не о колебаниях Гнедича, а о желании утвердиться в стихотворном размере и по возможности оживлять монотонность этого размера, которая больше всего пугала критику. Именно в этом направлении и высказывались рецензенты о тех отрывках, которые Гнедич публиковал в журналах по мере продвижения перевода. Начиная с середины 10-х годов печать высказывалась уже не столько о преимуществе или недостатках гекзаметра и александрийского стиха, сколько о характере гекзаметров Гнедича и языке перевода. Сохранился листок, в известной мере раскрывающий последовательность работы Гнедича над каждым стихом перевода «Илиады». Листок представляет собой подстрочный, буквальный перевод начала IX песни. Почти каждый стих имеет варианты в подстрочнике, так как переводчик не сразу подбирал полное словесное соответствие. В подстрочнике к стиху 7-му мы читаем, что волны «извергают на брег многую траву», затем Гнедич исправляет: «многие растения», затем пишет в скобках «(мох)». В стихотворном тексте все эти слова заменены словом «порост», которое не сразу попадает в перевод Гнедича. Именно слово «порост» означало определенный сорт водорослей, выбрасываемых на берег. Характерна работа Гнедича над буквальным переводом стиха 18-го. Приводим перевод этого стиха в подстрочнике:
Затем Гнедич начинает более точные соответствия первой части стиха:
а) Тягостным долгом;
б) Трудным долгом;
в) Тягостным вредом;
г) Жестоким бедствием;
д) Злом роковым.