Стихотворения

Характер совершенствования языка перевода очевиден при беглом сравнении отдельных стихов последних песен поэмы, переведенных в 1815 году, с окончательным текстом перевода этих песен.

Вот каковы, например, в ранней редакции (напечатанной в «Вестнике Европы», ч. LXXIX, № 1) стихи об Ахиллесе, терзающемся гибелью его друга Патрокла (XXIII, 58—61):

Все для покоя вожди уклонились в высокие кущи;
Но печальный Пелид, на бреге шумящего моря,
Мрачный, стенящий лежал средь безмолвных рядов мирмидонян
Ниц, на сырой земле, где вздымалися черные волны.

Эти же стихи в поздней редакции:

Все разошлись успокоиться, каждый под сень уклонился,
Только Пелид на брегу неумолкношумящего моря
Тяжко стенящий лежал, окруженный толпой мирмидонян,
Ниц на поляне, где волны лишь мутные билися в берег.

Стихи о старце Приаме, явившемся к Ахиллесу, чтобы вымолить у него тело убитого сына (XXIV, 472—479), в ранней редакции (напечатанной там же) были:

Там он любимца богов обрел посреде восседящим:
Други сидели вдали; пред ним же едины клевреты;
Отрасль Арея Алким и смиритель коней Автомедон,
Близ предстоя, служили; едва бо он вечерю кончил,
Пищи вкусив и питья; еще предстояла трапеза.
Ими незримый Приам приступил, и, повергшись на землю,
Ноги Пелида объял и, лобзая, припал к его дланям
Грозным, убийственным, многих сынов его души исторгшим

В поздней редакции эти стихи были заменены следующими:

Там Пелейона
Старец увидел; друзья в отдаленьи сидели, но двое,
Отрасль Арея Алким и смиритель коней Автомедон,
Близко стоя, служили; недавно он вечерю кончил,
Пищи вкусив и питья, и пред ним еще стол оставался.
Старец, никем не примеченный, входит в покой и, Пелиду
В ноги упав, обымает колена и руки целует,
Страшные руки, детей у него погубившие многих!

Последние поправки к тексту перевода, внесенные Гнедичем на экземпляр издания 1829 года, свидетельствуют о стремлении упростить язык, не отказываясь от основного принципа, от общего характера торжественного, архаического стиля. Гнедич считает необходимым освободиться лишь от излишних церковнославянизмов, вычурности, лишних эпитетов, неясного синтаксиса. Стремясь к простоте, Гнедич в то же время избегает в языке перевода всякой модернизации, вытравляя ее беспощадно.

Вот примеры упрощений языка в переводе:

Вдали воссидя — далеко сидя
Сим утешаются — тем утешаются
Волны понурые скачут — волны понурые плещут
В кущах — в стане
Багряным· вином оросивши — поливая и т. д.

Таких поправок десятки (см. перечисленные отличия данного издания и изд. Academia на стр. 822). Характерны две поправки, касающиеся именно модернизации языка, допущенной в тексте.

В издании 1829 года было:

Оба еще омывались в красиво отесанных ваннах (X, 576).

Гнедич исправил:

Оба еще омывались в красиво отесанных мойнах.

Пример этот характерен для языковых познаний и чутья Гнедича. Слово «ванна» (немецкого происхождения) вошло в русский язык лишь в XVII веке. Самые понятия — современное Гнедичу и гомеровское — не совпадали. Мойны, или мойни времен Гомера представляли собой скорее глубокие сосуды, типа бочек, чем ванны в нашем смысле.

В издании было:

С палевым медом душистым (XI, 631).

Слово «палевый» было из числа слов, вошедших в язык не ранее начала XVIII века, для обозначения золотистого цвета (франц. paille — солома). Гнедич исправляет этот стих:

С медом новым

и этим простым эпитетом дает читателю представление о цвете меда. Однако среди поправок имеются и такие, которые на первый взгляд могут показаться неудачными по сравнению с первоначальным вариантом. Так, представляется более выразительным и понятным слово «стрелец», а не заменившее его слово «лучник» в 718 стихе II песни. Между тем последнее более точно соответствует греческому обозначению, имеющему в виду воина, хорошо стреляющего из лука. Слово «стрелец», употребляемое и в отношении стреляющих из огнестрельного оружия, Гнедич нашел недостаточно точным. Более громоздким кажется стих 142 песни III: «Быстро из дому идет со струящеюсь нежной слезою» — заменивший стих: «Быстро из терема шествует, с нежной слезой на ресницах». Между тем новый вариант ближе к греческому, где отсутствует слово «ресницы». Таким же уточнением по отношению греческого текста являются и многие другие исправленные Гнедичем стихи, которые в первоначальной редакции были, быть может, более гладкими или звучными. Характернейшей из такого рода поправок является последний стих «Илиады»: