Но что? и кровью ты свирепств не утолил;
Ты ад на свете сем для нас соорудил,
И, адскими меня трудами изнуряя,
Желаешь, чтобы я страдал не умирая;
Коль хочет бог сего, немилосерд твой бог!
Свиреп он, как и ты, когда желать возмог
Окровавленною, насильственной рукою
Отечества, детей, свободы и покою —
Всего на свете сем за то меня лишить,
Что бога моего я не могу забыть,
Который, нас создав, и греет и питает,[1]
И мой унылый дух на месть одушевляет!..
Так, варвар, ты всего лишить меня возмог;
Но права мстить тебе ни ты, ни сам твой бог,
Хоть громом вы себя небесным окружите,
Пока я движуся — меня вы не лишите.
Так, в правом мщении тебя я превзойду;
До самой подлости, коль нужно, низойду;
Яд в помощь призову, и хитрость, и коварство,
Пройду всё мрачное смертей ужасных царство
И жесточайшую из оных изберу,
Да ею грудь твою злодейску раздеру!
Но, может быть, при мне тот грозный час свершится,
Как братий всех моих страданье отомстится.
Так, некогда придет тот вожделенный час,
Как в сердце каждого раздастся мести глас;
Когда рабы твои, тобою угнетенны,
Узря представшие минуты вожделенны,
На всё отважатся, решатся предпринять
С твоею жизнию неволю их скончать.
И не толпы рабов, насильством ополченных,
Или наемников, корыстью возбужденных,
Но сонмы грозные увидишь ты мужей,
Вспылавших мщением за бремя их цепей.
Видал ли тигра ты, горящего от гладу
И сокрушившего железную заграду?
Меня увидишь ты! Сей самою рукой,
Которой рабства цепь влачу в неволе злой,
Я знамя вольности развею пред друзьями;
Сражусь с твоими я крылатыми громами,
По грудам мертвых тел к тебе я притеку
И из души твоей свободу извлеку!
Тогда твой каждый раб, наш каждый гневный воин,
Попрет тебя пятой — ты гроба недостоин!
Твой труп в дремучий лес, во глубину пещер,
Рыкая, будет влечь плотоядущий зверь;
Иль, на песке простерт, пред солнцем он истлеет,
И прах, твой гнусный прах, ветр по полю развеет.
Но что я здесь вещал во слепоте моей?..
Я слышу стон жены и плач моих детей:
Они в цепях... а я о вольности мечтаю!..
О братия мои, и ваш я стон внимаю!
Гремят железа их, влачась от вый и рук;
Главы преклонены под игом рабских мук.
Что вижу?.. очи их, как огнь во тьме, сверкают;
Они в безмолвии друг на друга взирают...
А! се язык их душ, предвестник тех часов,
Когда должна потечь тиранов наших кровь!
НА ГРОБЕ МАТЕРИ{*}
От колыбели я остался
В печальном мире сиротой;
На утре дней моих расстался,
О мать бесценная, с тобой!
И посох странника бросаю
Я в первый раз в углу родном;
И в первый раз я посещаю
Твой тесный, безысходный дом!
И, землю в трепете лобзая
Святую сердцу моему,
Скажу впервое: тень святая,
Мир вечный праху твоему!
Как черный крест твой наклонился
К холму, поросшему травой!
Надгробный камень весь покрылся
Песком и мшистой муравой,
И холм с землею поровняло!
Увы! он скоро б был забыт;
Мне скоро б неизвестно стало
И место, где твой прах сокрыт!
И, сын печальный, я бы тщетно
Могилы матери искал;
Ее прошел бы неприметно
И, может быть, ногой попрал!..
Прости! — оставленный тобою,
Я от пелен усыновлен
Суровой мачехой-судьбою.
Она, от берега мой челн
Толкнув, гнала его жестоко
Между бушующих зыбей
И занесла меня далеко
От тихой родины моей.
И лишь теперь волной счастливой
К брегам родным я принесен;
Любовью сирою, тоскливой
К твоей могиле приведен.
На гроб не кипариса лозы,
Но, лучший дар мне от творца,
Я песни приношу и слезы,
Богатство скромное певца.
Увы! когда ты испускала
Из уст последний жизни вздох,
Но взор еще на нас кидала,
Я траты чувствовать не мог.
Теперь возросшую со мною
Печаль я изолью в слезах;
Поплачу над землей сырою,
Сокрывшею мне милый прах!
Еще не раз, душой унылый,
Один, в полуночной тиши,
Приду я у твоей могилы
Искать отрады для души.
Приду — и холм, с землей сравненный,
Возвышу свежий над тобой;
И черный крест, к земле склоненный,
Возобновлю моей рукой;
И тризной, в день суббот священных,
Я, ублажая тень твою,
При воскуреньи жертв смиренных
Надгробны песни воспою.
А ты, слух к песням преклоняя,
От звезд к могиле ниспустись,
И, горесть сына утешая,
Тень матери — очам явись!
Узреть мне дай твой лик священный,
Хоть тень свою мне дай обнять.
Чтоб, в мир духов переселенный,
Я мог и там тебя узнать!