Мы видели тебя игрой сердитой влаги. Речь идет о событиях 1812 г.
К В. А. Жуковскому («О ты, который нам явить с успехом мог...» (стр. 124). Впервые — «Сын отечества», 1821, № 10, стр. 129. В журнальной публикации стих 24 читается: Державин рвется в стих, а попадет Херасков. Мы принимаем позднейшую поправку Вяземского, внесенную им в авторизованный рукописный сборник 1855 г. (ЛБ, Вяз. 1/1). В «Сыне отечества» к стихотворению имеется редакционное примечание: «Стихи сии и другие, помещенные в нынешнем году в «Сыне отечества», могут служить ответом на прозу «Вестника Европы», кн. 2, стр. 160. Доныне говорили, что проза есть язык истины, а стихи язык воображения, вымысла; теперь выходит противное. Издатель». Речь в этом примечании шла о полемике издателя «Вестника Европы» М. Каченовското с издателем «Сына отечества» А. Воейковым («Вестник Европы», 1821, № 2, стр. 161—163). Стихотворение печаталось с подзаголовком: «Подражание III сатире Депрео» (Депрео — вторая фамилия Буало). Мы исправляем ошибку, заменяя третью сатиру второй. 7 августа 1819 г. Вяземский писал из Варшавы А. Тургеневу: «Этот обер-черт Жуковский! Письмо твое со стихами пришло в то самое время, как я кончал подражание сатире Депрео к Мольеру о трудности рифмы, и мои стихи так мне огадились, что я не в силах продолжать» (О. А., т. 1, стр. 284). Именно вторая сатира Буало (1664) посвящена Мольеру, и речь в ней идет о рифме. Стихотворение Вяземского — вольное подражание второй сатире, местами далеко уходящее от образца. Отразившиеся в сатире Буало французская литературная борьба, французские литературные отношения заменены русскими.
Державин рвется в стих, а втащится Херасков (у Буало: «La raison dit Virgile et la rime Quinault» т. е. «Разум говорит — Виргилий, а рифма говорит — Кино»). Вяземский высоко ценил Державина, а о Хераскове (1733—1807) в «Старой записной книжке» писал: «Посади меня на Хераскова одного на две недели, меня от стихов будет тошнить. Он не худой стихотворец, а хуже. «Чистите, чистите, чистите ваши стихи», — говорил он молодым людям, приходившим к нему на советывание... И свои так он чистил, что все счищал с них: и блеск, и живость, и краску» (ПСС, т. 8, стр. 32).
Катон (III—II в. до н. э.) — римский государственный деятель, отличавшийся непримиримостью, с которой он отстаивал свои убеждения.
Как ...... жирный. В журнальном тексте многоточием, по-видимому, заменена фамилия; тоже в авторизованном рукописном сборнике 1855 г. (ЛБ, Вяз. 1/1). Возможно, что здесь подразумевалось: как Тургенев жирный. Тучность и лень А. И. Тургенева постоянно служили предметом дружеских насмешек.
Прикованный к столу, как древле изгнанный преступник на скалу и т. д. Имеется в виду миф о Прометее (греч. миф.), титане, который за похищение небесного огня был прикован Зевсом к Кавказскому хребту, где коршун клевал его печень.
Николев Николай Петрович (1758—1815) — чрезвычайно плодовитый поэт, один из последних в XIX в. эпигонов сумароковской школы.
Заикин — книгопродавец.
Сибирякову (стр. 127). Впервые — ПСС, т. 3, стр. 210. Печ. по авторизованной копии. Стихотворение написано в августе 1819 г., что явствует из письма Вяземского к А. И. Тургеневу (О. А., т. 1, стр. 298). Адресат послания — Иван Семенович Сибиряков (ум. в 1848 г.), крепостной поэт-самоучка. Сибиряков принадлежал рязанскому губернскому предводителю дворянства Д. Н. Маслову, у которого состоял в должности кондитера. Мечтая об освобождении от крепостной зависимости, Сибиряков подносил свои стихи разным высокопоставленным лицам. Сибирякову удалось привлечь к себе внимание. В 1818 г. П. Свиньин напечатал в «Трудах Общества любителей российской словесности» статью «Природный русский стихотворец» с приложением стихотворений Сибирякова. Статья была перепечатана в «Вестнике Европы» и в «Отечественных записках». Судьбой Сибирякова заинтересовались Вяземский, братья Тургеневы, Жуковский, Ф. Глинка, даже петербургский генерал-губернатор Милорадович. Последний в письменной форме предложил Маслову дать согласие на выкуп Сибирякова. На это предложение Маслов ответил Милорадовичу необыкновенным по цинизму письмом (из переписки Вяземского с Тургеневым явствует, что письмо это сразу получило огласку). Признав, что он почитает «священной обязанностью способствовать счастию человека, своими достоинствами умевшего в почтенных любителях отечественной словесности снискать участие к его освобождению», Маслов продолжал: «Но как Сибиряков обучен еще кондитерству, почему для занятия должностей, ныне им отправляемых, должно заплатить значительную сумму, каковой расход при неизбыточном моем состоянии очень чувствительный, то по всей справедливости считаю не превосходную цену получить за него 10 000 рублей, дабы процентами с оной мог платить занимаемую услугу вместо Сибирякова, не стесняя издержек на воспитание малолетних детей моих» («Русский архив», 1873, кн. 1, стр. 642—643). Эта неслыханная сумма была собрана по подписке (Вяземский принял в ней участие), и Сибиряков получил свободу. Литературного дарования у Сибирякова не было. Он вскоре бросил заниматься литературой и поступил на сцену. Работал сначала актером, потом суфлером. О Сибирякове см. в примечаниях В. И. Саитова к О. А. (т. 1, стр. 623—625 и др. по указателю). Послание к Сибирякову — характерный документ вольнолюбия и антикрепостнических настроений конца 1810-х гг. Тема трагической судьбы крепостного интеллигента, человека, приобщившегося к образованию и оставшегося собственностью помещика, трактуется в умеренном духе. Вяземский призывает своего героя не к активному протесту, но к осознанию своего внутреннего достоинства и «внутренней свободы». Тем не менее от намерения напечатать послание пришлось отказаться по цензурным соображениям (см. О. А., т. 1, стр. 304). Переписка Вяземского с А. И. Тургеневым показывает, что, создавая образ крепостного поэта, он стремился выразить отрицание крепостнической системы в целом. Первое упоминание о стихотворении «Сибирякову» находим в письме Вяземского из Варшавы от конца августа: «...Меня рвет желчью стихотворной. Маслов был моим вдохновением, предводителем моим на Парнасе. Я писал горячо». В письме от 2 сентября из Петербурга Тургенев сообщает, что послание «Сибирякову» читал брату Н. И. Тургеневу, который восхищался «родным ему чувством». И далее в том же письме: «Вчера читал я княгине Г<олициной> стихи твои и был свидетелем Пушкина восхищения и одобрения... Пушкин бесится, что ты отнял у него такой богатый сюжет, а я этому рад; ибо он пересолил бы самое негодование». Вслед за тем Тургенев выражает сомнение в возможности напечатать «Сибирякову». Еще 15 августа Вяземский писал по поводу цитированного выше ответа Маслова Милорадовичу: «Это — редичная душа и капустная голова, которая прожить не может без леденцов и которая ценою крови и сахара хочет дать воспитание детям. Видал ли ты ужаснейшую смесь варварства, глупости? Неужели не предадут его костру общего мнения? Я сейчас напечатал бы все это с выпискою... письма Милорадовича... а письмо Маслова, если можно, — в увеличенном формате, но нет, его увеличить нельзя! И после этого мы не в Туреции, не людоеды!.. Вот кстати сказать с Сумароковым: