Стихотворения

Соперницы запретной розы
Блажен бессмертный идеал.

В статье «Взгляд на русскую литературу в 1825 и 1826 гг.», появившейся в 1827 г. в № 1 «Московского телеграфа», русская литература была иносказательно изображена в виде «запретной розы». В этой связи III Отделение получило донос на «Московский телеграф», вероятно написанный Булгариным (см. М. К. Лемке. Николаевские жандармы и литература 1826—1855. СПб., 1908, стр. 257).

Коляска (стр. 186). Впервые — «Московский телеграф», 1826, № 20, стр. 146. Печ. по авторизованной копии. В этой копии (в рукописном сборнике 1855 г.) текст подвергнут основательной переработке, очевидно в виду предполагавшегося издания стихотворений Вяземского. В этой редакции он и напечатан в сб. «В дороге и дома». Мы принимаем эту редакцию как несомненно отражающую последнюю авторскую волю. Приводим наиболее значительные варианты журнального текста. Эпиграф — из биографии Альфиери, в переводе гласящий: «Но, не находя нигде покоя, кроме как в движении и рассеянии, даваемом путешествием...» К заглавию подстрочное примечание: «Разумеется, что это путешествие вымышленное: ученый не найдет в нем статистических сведений, политик — государственных обозрений, философ — наблюдений нравственных относительно того или другого народа, сатирик — лукавых намеков, эпиграмматических применений и проч. Не для них оно писано, а для благосклонных охотников до путешествий за тридевять земель, в тридесятое царство и покоряющихся правилу: не любо, не слушай, а врать не мешай. Сочинитель». Вместо стихов 34—57 в журнальном тексте:

И недоступного обзора
От нас бегущие края,
И океан воздушной степи
Без берегов и без границ,
Стихии вольности и птиц,
Которой чужды наши цепи,
Наш хищный дух и наша злость,
В которой смертный — робкий гость,
И прихоть ветров непослушных,
В досаду кесарей воздушных,
Мечтавших в зыбкой вышине
Хозяйничать, как в дольнем мире, —
Всё ум развязывает шире!
И всё, что в беспробудном сне,
В душе запущенной, под спудом
Таилось на забвенном дне,
На вольном воздухе, как чудом,
Всё быстро ожило во мне.
Телесной лености острастка
Нужна и в нравственном быту!
Как скачет легкая коляска,
Так мыслит ум мой на лету...

После стиха И контролирую себя в журнальной редакции:

То, чтоб долги и неустойки
Мне выручить в свою чреду,
Смельчак, в воздушные постройки
Надежды капитал кладу.

К стиху Знакомый песнью нам пострел в журнальном тексте подстрочное примечание: «Le menage de garcon» — песня, переведенная Д. В. Давыдовым». В конце — примечание редакции «Московского телеграфа»: «Можем обещать читателям «Телеграфа», что в книжках нашего журнала за 1827 год будут печататься следующие главы из сего „Путешествия”». Главы эти не появились и нам неизвестны. Вместо того в 1827 г. Вяземский напечатал в «Московском телеграфе» свое старое стихотворение, посвященное Шаликову, под заглавием «Эпизодический отрывок из путешествия в стихах. Первый отдых Вздыхалова» (см. примечание к этому стихотворению).

Безмолвней строгого трапписта. Трапписты — монашеский орден, строгий устав которого предписывал, между прочим, полное молчание.

И роберт жизни на крестах. Каламбур: кре́сти — карточная масть, и кресты — ордена. Роберт (роббер) — законченная партия в некоторых карточных играх.

Прекрасным всадником гордясь. Шуточная переделка, применительно к Пегасу (мифологическому коню поэтов), стиха из десятой оды Ломоносова, где о коне императрицы Елизаветы Петровны говорится:

И топчет бурными ногами,
Прекрасной всадницей гордясь.

Йорик — герой «Сентиментального путешествия» Стерна.

Море (стр. 192). Впервые — альм. «Северные цветы» на 1828 г., стр. 18. Стихотворение написано летом 1826 г., после того как до Вяземского в Ревель дошло известие о казни пяти декабристов. Вяземский сообщил «Море» Пушкину в письме от 31 июля 1826 г. (об этом письме см. вступительную статью). Декабрьская катастрофа, ужас перед расправой над лучшими людьми России составляют подтекст стихотворения «Море». Так его и воспринял Пушкин, ответивший Вяземскому в письме от 14 августа:

Так море, древний душегубец,
Воспламеняет гений твой?
Ты славишь лирой золотой
Нептуна грозного трезубец.

Не славь его. В наш гнусный век
Седой Нептун земли союзник.
На всех стихиях человек —
Тиран, предатель или узник.

«Правда ли, — продолжает Пушкин, — что Николая Т<ургенева> привезли на корабле в ПБ? Вот каково море наше хваленое!» («Переписка Пушкина», т. 1, стр. 359—362, 364).