Зловещий голос – горький хмель —Души расковывает недра:Так – негодующая Федра —Стояла некогда Рашель.
* * *
Поговорим о Риме – дивный град!Он утвердился купола победой.Послушаем апостольское credo:Несется пыль, и радуги висят.
На Авентине вечно ждут царя —Двунадесятых праздников кануны, —И строго-канонические луны —Двенадцать слуг его календаря.
На дольний мир глядит, как облак хмурый,Над Форумом огромная луна,И голова моя обнажена —О, холод католической тонзуры!
* * *
О временах простых и грубыхКопыта конские твердят.И дворники в тяжелых шубахНа деревянных лавках спят.
На стук в железные воротаПривратник, царственно ленив,Встал, и звериная зевотаНапомнила твой образ, скиф!
Когда с дряхлеющей любовьюМешая в песнях Рим и снег,Овидий пел арбу воловьюВ походе варварских телег.
* * *
На площадь выбежав, свободенСтал колоннады полукруг, —И распластался храм Господень,Как легкий крестовик-паук.
А зодчий не был итальянец,Но русский в Риме, – ну, так что ж!Ты каждый раз, как иностранец,Сквозь рощу портиков идешь.
И храма маленькое телоОдушевленнее стократГиганта, что скалою целойК земле, беспомощный, прижат!
Равноденствие
Есть иволги в лесах, и гласных долготаВ тонических стихах единственная мера,Но только раз в году бывает разлитаВ природе длительность, как в метрике Гомера.
Как бы цезурою зияет этот день:Уже с утра покой и трудные длинноты,Волы на пастбище, и золотая леньИз тростника извлечь богатство целой ноты.
* * *
«Мороженно!» Солнце. Воздушный бисквит.Прозрачный стакан с ледяною водою.И в мир шоколада с румяной зарею,В молочные Альпы, мечтанье летит.
Но, ложечкой звякнув, умильно глядеть —И в тесной беседке, средь пыльных акаций,Принять благосклонно от булочных грацийВ затейливой чашечке хрупкую снедь…
Подруга шарманки, появится вдругБродячего ледника пестрая крышка —И с жадным вниманием смотрит мальчишкаВ чудесного холода полный сундук.
И боги не ведают – что он возьмет:Алмазные сливки иль вафлю с начинкой?Но быстро исчезнет под тонкой лучинкой,Сверкая на солнце, божественный лед.
* * *
Природа – тот же Рим и отразилась в нем.Мы видим образы его гражданской мощиВ прозрачном воздухе, как в цирке голубом,На форуме полей и в колоннаде рощи.
Природа – тот же Рим, и, кажется, опятьНам незачем богов напрасно беспокоить —Есть внутренности жертв, чтоб о войне гадать,Рабы, чтобы молчать, и камни, чтобы строить!
* * *
Пусть имена цветущих городовЛаскают слух значительностью бренной.Не город Рим живет среди веков,А место человека во вселенной!
Им овладеть пытаются цари,Священники оправдывают войны,И без него презрения достойны,Как жалкий сор, дома и алтари.
* * *
Я не слыхал рассказов Оссиана,Не пробовал старинного вина;Зачем же мне мерещится поляна,Шотландии кровавая луна?
И перекличка ворона и арфыМне чудится в зловещей тишине;И ветром развеваемые шарфыДружинников мелькают при луне!
Я получил блаженное наследство —Чужих певцов блуждающие сны;Свое родство и скучное соседствоМы презирать заведомо вольны.
И не одно сокровище, быть может,Минуя внуков, к правнукам уйдет,И снова скальд чужую песню сложитИ как свою ее произнесет.
Европа
Как средиземный краб или звезда морская,Был выброшен последний материк,К широкой Азии, к Америке привык, —Слабеет океан, Европу омывая.
Изрезаны ее живые берега,И полуостровов воздушны изваянья,Немного женственны заливов очертаньяБискайи, Генуи ленивая дуга…