Ныряли сани в черные ухабы,И возвращался с гульбища народ.Худые мужики и злые бабыПереминались у ворот.
Сырая даль от птичьих стай чернела,И связанные руки затекли;Царевича везут, немеет страшно тело —И рыжую солому подожгли.
Соломинка
1
Когда, соломинка, не спишь в огромной спальнеИ ждешь, бессонная, чтоб, важен и высок,Спокойной тяжестью, – что может быть печальней, —На веки чуткие спустился потолок,
Соломка звонкая, соломинка сухая,Всю смерть ты выпила и сделалась нежней,Сломалась милая соломка неживая,Не Саломея, нет, соломинка скорей!
В часы бессонницы предметы тяжелее,Как будто меньше их – такая тишина!Мерцают в зеркале подушки, чуть белея,И в круглом омуте кровать отражена.
Нет, не соломинка в торжественном атласе,В огромной комнате над черною Невой,Двенадцать месяцев поют о смертном часе,Струится в воздухе лед бледно-голубой.
Декабрь торжественный струит свое дыханье,Как будто в комнате тяжелая Нева.Нет, не соломинка – Лигейя, умиранье, —Я научился вам, блаженные слова.
2
Я научился вам, блаженные слова:Ленор, Соломинка, Лигейя, Серафита.В огромной комнате тяжелая Нева,И голубая кровь струится из гранита.
Декабрь торжественный сияет над Невой.Двенадцать месяцев поют о смертном часе.Нет, не соломинка в торжественном атласеВкушает медленный томительный покой.
В моей крови живет декабрьская Лигейя,Чья в саркофаге спит блаженная любовь.А та, соломинка – быть может, Саломея,Убита жалостью и не вернется вновь!
* * *
1
Мне холодно. Прозрачная веснаВ зеленый пух Петрополь одевает,Но, как медуза, невская волнаМне отвращенье легкое внушает.По набережной северной рекиАвтомобилей мчатся светляки,Летят стрекозы и жуки стальные,Мерцают звезд булавки золотые,Но никакие звезды не убьютМорской воды тяжелый изумруд.
2
В Петрополе прозрачном мы умрем,Где властвует над нами Прозерпина.Мы в каждом вздохе смертный воздух пьем,И каждый час нам смертная година.
Богиня моря, грозная Афина,Сними могучий каменный шелом.В Петрополе прозрачном мы умрем, —Здесь царствуешь не ты, а Прозерпина.
* * *
Не веря воскресенья чуду,На кладбище гуляли мы.– Ты знаешь, мне земля повсюдуНапоминает те холмы………………………..………………………..Где обрывается РоссияНад морем черным и глухим.
От монастырских косогоровШирокий убегает луг.Мне от владимирских просторовТак не хотелося на юг,Но в этой темной, деревяннойИ юродивой слободеС такой монашкою туманнойОстаться – значит, быть беде.
Целую локоть загорелыйИ лба кусочек восковой.Я знаю – он остался белыйПод смуглой прядью золотой.Целую кисть, где от браслетаЕще белеет полоса.Тавриды пламенное летоТворит такие чудеса.
Как скоро ты смуглянкой сталаИ к Спасу бедному пришла,Не отрываясь целовала,А гордою в Москве была.Нам остается только имя:Чудесный звук, на долгий срок.Прими ж ладонями моимиПересыпаемый песок.
* * *
Эта ночь непоправима,А у вас еще светло.У ворот ЕрусалимаСолнце черное взошло.
Солнце желтое страшнее, —Баю-баюшки-баю, —В светлом храме иудеиХоронили мать мою.
Благодати не имеяИ священства лишены,В светлом храме иудеиОтпевали прах жены.
И над матерью звенелиГолоса израильтян.Я проснулся в колыбели —Черным солнцем осиян.
* * *
Собирались эллины войноюНа прелестный остров Саламин, —Он, отторгнут вражеской рукою,Виден был из гавани Афин.
А теперь друзья-островитянеСнаряжают наши корабли —Не любили раньше англичанеЕвропейской сладостной земли.
О, Европа, новая Эллада,Охраняй Акрополь и Пирей!Нам подарков с острова не надо —Целый лес незваных кораблей.