И какие-то все в белом
Тени в поле ходят…
Детям боязно — и дети
Огонек разводят.
На реке
Ложится тихо ночи тень…
Луга росой уже покрыты,
И тонут в сумраке поля
И прибережные ракиты.
На берегу реки костер,
В кустах разложенный, пылает.
И воды дремлющие он
Багровым светом озаряет.
Перед костром старик рыбак
Справляет лодку с старшим внуком.
Не нарушая тишины
Ни громким говором, ни стуком.
А младший внук, живой шалун,
Бросая сучьями сухими
В костер, любуется тайком,
Как искры тонут в черном дыме.
Вдруг громко вымолвил старик:
«Ванюшка, полно баловаться!
Скорей неси сюда смолье.
Пора на ловлю отправляться».
И мальчик весело вскочил
И торопливо заметался.
Собрал лучину и смолье
И к лодке спущенной помчался.
Ночная ловля для нею
Была заветною мечтою,
И дед сегодня в первый раз
На лодку брал ею с собою.
«Садись, пострел. — сказал рыбак
С усмешкой тихо мальчугану,—
Да, чур, молчи! а то сейчас
Из лодки вон, шутить не стану!»
Так пригрозил ему старик.
Глядя в лицо малютки кротко,
И расторопный мальчуган
С веселым смехом прыгнул в лодку;
И рыбаки, перекрестясь,
На лов отправились в ночную;
Лучильник к лодке привинтив.
Зажгли лучину смоляную.
Непроницаемая тьма
Пловцов отвсюду окружала;
Везде царила тишина,
Ничто их ловле не мешало.
Весло до дремлющей воды
Как будто вовсе не касалось.
И на лучильнике смолье
Все ярче, ярче разгоралось.
Рекою тихо лодка шла.
Верхушки ив зеленых рделись,
Валежник, рыба, камни, пни.
Как на полу, на дне виднелись.
Дед ловко действовал веслом,
А внук зубчатой острогою.
Но мальчик занят был другим —
Огня волшебною игрою.
Как будто сказочный мирок
Открылся вдруг перед глазами:
Виденья чудные пред ним
Вставали пестрыми толпами.
Вот змей-горыныч скалит пасть.
Прижавши грудью великана,—
То дуб, поваленный грозой.
Собой путает мальчугана.
Но шаловливый ветерок
Вдруг пламя в сторону наклонит —
И все виденье это вмиг
Бесследно в тьме ночной потонет.
Тогда малютка взглянет вверх —
И там ряды видений странных.
Ряды пугающих картин.
Неуловимых и туманных.
Вот будто лапы сверху вниз
Ползут — и жмурится малютка,
Стараясь страх преодолеть,—
И хорошо ему и жутко.
Вот старику проворный внук
Кивнул кудрявой головою,
И лодка стала. Острога
Взвилась и скрылась под водою.
Еще мгновенье — и у ног
Малютки рыба очутилась.
Как извивалася она.
Как на зубцах рвалась и билась!
Глядит на рыбу мальчуган.
Чуть-чуть от жалости не хныча;
Но рыбакам не до того.
Чтобы жалеть свою добычу.
Прибрал ее седой рыбак:
А ловкий внук уж целит снова —
И на зубчатой остроге
Добыча новая готова.
Так впечатление одно
Другим для мальчика сменялось;
А ночь короткая меж тем
К рассвету быстро приближалась.
Неясный, бледный луч зари
Уж загорелся на востоке;
Вдали, почуявши рассвет.
Лягушки квакали в осоке.
Прохладней стало на реке,
И звезды на небе бледнели…
И мальчик в лодке задремал,
Качаясь в ней, как в колыбели…
***
В Тихом сумраке лампада
Светом трепетным горит;
Пред иконой белокурый
Внучек с дедушкой стоит.
Говорит ребенку тихо.
Наклоняся, дед седой:
«Помолилися за всех мы,
Мой малютка дорогой.
Помолились за родных мы.
Помолились за чужих.
За людей, почивших в мире.
За трудящихся живых.
Помолились… но забыли
Помолиться мы за тех.
Кто томится в злой неволе
Без отрады и утех.
Чье в тоске сгорает сердце.
Гаснут очи под слезой…
Чья проходит жизнь сурово
За тюремною стеной.
Их не греет божье солнце.
Чуть в оконце им светя…
Так помолимся же Богу
Мы за них, мое дитя!
Тяжела, горька их доля.
Скорбь да горе в их груди,—
Нет у них ни светлой веры,
Ни надежды впереди.
Даруй Бог им облегченье
В темноте тюрьмы глухой.
Ниспошли им мир душевный
И сердечный дай покой.
Воскреси их упованья,
С горькой долей примири.
Светлой верой и надеждой
Путь их скорбный озари…»
И кладет дитя поклоны
При мерцающем огне
И за дедушкой молитву
Повторяет в тишине.
* * *
Я отворил окно. Осенняя прохлада
Струею полилась в мою больную грудь.
Как тихо в глубине увянувшего сада!
Туда, как в темный склеп, боюсь я заглянуть.