Выбрать главу
В душе Василька ночи тень. И этот мрак, как смерть, ужасен. А божий мир так светел. День Весенний радостен и ясен; Деревья в зелень убраны; Тепло, но веянье весны Грудь Ростиславича не греет; В ней скорби лед, в ней злоба зреет.
Луч солнца ласково скользит По золоченому оплечью — Не видит солнца князь; громит Он Святополка грозной речью. «Вот чем мне клялся стольный князь!» — Воскликнул он, остановясь Перед дружиной боевою, И поднял крест над головою.
«Он отнял свет моих очей, Теперь отнять и душу хочет. И так я нищего бедней! Я рад бы плакать, но не точат Мои слепые очи слез, И грудь больную злее ос Терзают страшные недуги… За жизнь мою постойте, други!»
Пал Святополков скоро стяг, Великокняжая дружина Бежит, разбитая во прах. Покрыта павшими равнина. Где совершен упорный бой; Но не ликует князь слепой, Победы славной слыша звуки, А говорит, поднявши руки:
«От верных ратников моих Бегут и пешие и кмети Уже не первый раз; для них. Как пир, утешны битвы эти. А я, несчастный, слыша гром, Могу лишь в воздухе мечом Махать, грозя врагам безвредно, Меня не тешит крик победный.
На свете горько жить слепцу. Что мне в моей ненужной силе, Коль не могу лицом к лицу С врагом сойтися? — Лишь в могиле. Когда придет моя пора, Увижу ясный свет утра Я после долгой, страшной ночи, И только смерть вернет мне очи!..»
Немочь
I
Затужился, запечалился Муж  Терентий, сокрушается. Ходит взад-вперед по горенке Да кручиной убивается.
У Терентия, мужа старого, Злое горе приключилося: У жены его, красавицы. Злая немочь расходилася.
Началась она с головушки. Ко белым грудям ударилась,
Разлилась по всем суставчикам… Брал он знахарку — не справилась.
И поили бабу травами. И в горячей бане парили. И с угля водою прыскали, Да злой немочи не сбавили.
Немочь, знай, над бабой тешится. Неподатная, упорная; Знать, что немочь та не пришлая, А людями наговорная…
II
Хороша жена Терентьева: Заглядишься, залюбуешься; Немочь злую ее видючи, Разгрустишься, растоскуешься.
Вот лежит она в постелюшке. Грудь высоко поднимается, И ее густая косынька По подушке рассыпается.
Жаром пышут шеки белые, И под длинными ресницами, Очи черные красавицы, Блещут яркими зарницами.
Руки полные раскинуты, Одеяло с груди сбилося. Прочь с плеча рубашка съехала. И полгруди обнажилося.
«Ох, Терентий-муж, Данилович, Тяжело мне, нету моченьки! —  Говорит она, вздыхаючи, На него уставя оченьки.
Ты сходи-ка в ту сторонушку, Где игрой гусляры славятся; Пусть меня потешат песнями, Может, немочь и убавится».
Молодой жене Данилович Не перечит, собирается; Взявши шапку, за гуслярами В дальний город отправляется.
III
Ходит муж Терентий городом. Выбивается из моченьки, А гусляров не видать нигде… Время близко темной ноченьки.
Еле двигает Данилович Свои ноженьки усталые; Вот ему навстречу с гуслями Идут молодцы удалые.
Идут молодцы удалые. На гуслях своих играючи, Звонкой песнею, потешною, Люд честной позабавляючи.
Поклонился им Данилович: «Ой, вы, ой, гусляры бравые! Причинили мне невзгодушку Люди злые и лукавые.
Помогите мне в кручинушке. Что нежданная случилася: У жены моей, красавицы, Злая немочь расходилася».
Рассказал им все Данилович.  Как и что с женой случается. Как она в постеле мечется. Как огнем вся разгорается.
— Да, печаль твоя великая, Сокрушеньице немалое!.. Что ж, мы немочь бабью вылечим, Дело это нам бывалое.
Полезай в мешок холстиновый И лежи в нем без движения; Коль не хочешь — не прогневайся,— Не возьмемся за лечение.
Мы пойдем в твои хоромины, Словно с ношею тяжелою, Потешать твою хозяюшку Пляской бойкою, веселою.
Свой мешок под лавку бережно Сложим мы, как рухлядь мягкую. Станем петь, а ты смирнехонько Притаись — лежи под лавкою.
Трудно будет мужу корчиться, Да зато жена поправится, От своей мудреной немочи Навсегда она избавится.
IV
Под окном жены Терентьевой Ходят молодцы, играючи, Мужа старого, Данилыча, На плечах в мешке таскаючи.
Их игру жена Терентьева Услыхала, поднимается, И к окну она из спаленки Скоро-наскоро бросается.
«Ой, вы, молодцы удалые! Вы, гусляры поученые! Ваши песенки потешные! Ваши гусли золоченые!
Вы Терентья не видали ли, Не видали ли немилого, Мужа старого, Данилыча, Пса смердящего, постылого?»
— Не тужи, жена Терентьева, Что ты старому досталася,— Не тужи, вернулась волюшка: Ты одна-одной осталася.
Твой Терентий-муж, Данилович. В чистом поле под ракитою. Меж колючего репейничка. С головой лежит пробитою…
Над седой его головушкой Черный ворон увивается, Да вокруг его пушистая Ковыль-травонька качается…