Трясется чепец, и колышатся лопасти кофты.И голос звучит ее трубный:«Беги женихов ты…Любовь тебя свяжет и сетью опутает вервий.Гаси сантимента сердечного жар ты…Опять те же карты:Вот бубны,вот черви…»
Вопросы… Ответы…И слушают чутко…Взирают со стен равнодушно портреты…Зажегся взор шустрый…Темно в переходахи жутко…
И в залах на сводахпогашены люстры…И в горнице тени трепещут…
И шепчутся: «Тише,вот папауслышит, что дочки ладонями плещут,что возятся ночью, как мыши,и тешат свой норов…Вот папапришлет к нам лакея «арапа».
Притихли, но поздно:в дали коридоровсо светом в руках приближаются грозно…Шатаются мраки…
Арапы идут и – о Боже! —вот шарканье туфель доносится грубо,смеются их черные рожи,алеют их губы,мелькают пунцовые фраки…
Променад
Красотка летит вдоль аллеив карете своей золоченой.Стоят на запятках лакеив чулках и в ливрее зеленой.
На кружевах бархатной робывсё ценные камни сияют.И знатные очень особыпред ней треуголку снимают.
Карета запряжена цугом…У лошади в челке эгретка.В карете испытанным другомс ней рядом уселась левретка.
На лошади взмыленно снежнойкрасавец наездник промчался;он, ветку акации нежнойсорвав на скаку, улыбался.
Стрельнул в нее взором нескромно…В час тайно условленной встречи,напудренно-бледный и томный, —шепнул ей любовные речи…
В восторге сидит онемелом…Карета на запад катится…На фоне небес бледно-беломсветящийся пурпур струится.
Ей грезится жар поцелуя…Вдали очертаньем неяснымстоит неподвижно статуя,охвачена заревом красным.
Ссора
Посвящается М.И. Балтрушайтису
Заплели косицы змейкойграфа старого две дочки.Поливая клумбы, лейкойводу черпают из бочки.
Вот садятся на скамейку,подобрав жеманно юбки,на песок поставив лейкуи сложив сердечком губки.
Но лишь скроется в окошкеобраз строгий гувернантки, —возникают перебранкии друг другу кажут рожки.
Замелькали юбки, ножки,кудри, сглаженные гребнем…Утрамбованы дорожкимелким гравием и щебнем.
Всюду жизнь и трепет вешний,дух идет от лепесточков,от голубеньких цветочков,от белеющей черешни.
И в разгаре перебранкиязыки друг другу кажут…Строгий возглас гувернантки:«Злые дети, вас накажут!..»
Вечер. Дом, газон, кусточектонут в полосах тумана.«Стонет сизый голубочек», —льется звонкое сопрано.
И субтильные девицы,подобрав жеманно юбки,как нахохленные птицы,в дом идут, надувши губки.
Заброшенный дом
Заброшенный дом.Кустарник колючий, но редкий.Грущу о былом:«Ах, где вы – любезные предки?»
Из каменных трещин торчатпроросшие мхи, как полипы.Дуплистые липынад домом шумят.
И лист за листом,тоскуя о неге вчерашней,кружится под тусклым окномразрушенной башни.
Как стерся изогнутый серпсредь нежно белеющих лилий —облупленный гербдворянских фамилий.
Былое, как дым…И жалко.Охрипшая галкаглумится над горем моим.
Посмотришь в окно —часы из фарфора с китайцем.В углу полотнос углем нарисованным зайцем.Старинная мебель в пыли,да люстры в чехлах, да гардины…И вдаль отойдешь… А вдали —равнины, равнины.
Среди многоверстных равнинскирды золотистого хлеба.И небо…Один.
Внимаешь с тоскойобвеянный жизнию давней,как шепчется ветер с листвой,как хлопает сорванной ставней.