Когда смеешься — ты сирена;
Когда ты плачешь — крокодил;
Когда молчишь, тогда геенна
Кипит в тебе всех адских сил.
Чудовише! пороки злые
За добродетели святые
Умеешь в мир ты выдавать;
Велишь слова твои лукавы
Небесной правды за уставы
Вселенной слепо обожать.
Велишь — и в недре кроткой веры,
Наместо агнца в алтарях,
С мольбой и пеньем изуверы
Свою собратью жгут в кострах.
Велишь — и бредни лжепророка
Повергли знатну часть Востока
Под любострастный алкоран.
Европа ужаснулась кову,
Что за любовь открыл Христову
В Варфоломеев день тиран.
Велишь — и Цезарь, прослезяся,
Знамена бунта развернул;
Велишь — и Нерон, притворяся,
Смиренством трона досягнул.
Исчадьи гордости, распутства
Посредством твоего искусства
Дают себе нередко блеск.
Тот тьмы граждан поверг ко гробу,
Сей матерню пронзил утробу;
Но им гремит народов плеск.
Расстриги, Кромвели, Надыры,
Вельможи злые и цари
Для хвал своих имеют лиры,
Для обожанья алтари;
Чрез происки твои хвастливы
Велики, мудры, справедливы
Являются вселенной всей;
Но где им истина коснется,
Завеса лести раздерется,
Из бога вскроется злодей.
Как острой сталью горорытство
Металлов ищет в недре гор,
Так разум, людскость, любопытство
И любомудрый тонкий взор
Коварно сердце проницает,
Его все бездны разверзает
И тайны явными творит;
А время на весы всё точно,
Что́ хвально, весит, что́ порочно,
И беспристрастно нас ценит.
О ты, который властью, саном
Себя желаешь отличить
И из пигмея великаном
Бессмертно в летописях жить!
Хотя дела твои днесь громки,
Но если поздные потомки
Путей в них правых не найдут —
Не будешь помещен ты в боги;
Несправедливые дороги
В храм вечной славы не ведут.
Ведут не в храм — на место лобно
Они содетелей неправд;
Души коварной чувство злобно —
Здесь дыба, а по смерти — ад.
Насильственно реки стремленье,
Войною стран опустошенье,
Неправый суд, огнь, глад, бунт, мор!
Что след ваш? — плач и скорбь сердечна.
Что ваша слава? — клятва вечна.
Вы смрадный естества позор!
Обширный разум и надменный,
Могущий власть себе стяжать,
Могущий царствам дни блаженны
И злополучны даровать,
Могущий утеснить природу
Иль ей отдать ее свободу,
Ты можешь сам себя решить:
Почтенну ль быть тебе с Сократом,
Или презренну с Геростратом?
Героем иль злодеем слыть?
Когда бы бурный Нил волною
Своих брегов не утучнял,
Благотворящею рекою
Его бы свет не нарицал;
Когда б Октавий козни злые
Не пременил в дела благие,
Поднесь бы Августом не слыл;
И Петр не назвался б великим,
Когда б по подвигам толиким
Он свой народ не просветил.
Доколь сияние короны
Страстям мрачить не возбранишь,
Священну веру и законы,
И правый суд не сохранишь;
Доколь не удалишь бесчинность,
Доколь не защитишь невинность
И с лихвой мзду не пресечешь;
Доколе роскошь и пороки,
Как быстрые с горы потоки,
Своим примером не прервешь;
Доколь, драконов сея зубы,
Ты будешь новых змей рождать,
И ложной славы громки трубы
В свирельный глас не пременять;
Доколь моря, страны и грады,
Разбойничьей алчбы награды,
Чужое злато и сребро
И лавр не претворишь в оливы;
Доколе не удобришь нивы
И мира не пожнешь добро;
Доколе не возлюбишь правды,
Седин геройских не почтишь,
Народу не подашь отрады
И сирых гласу не внушишь, —
Дотоль, о смертный! сколь ни звучен
И сколь ты ни благополучен,
Хоть славой до небес возник,
Хоть сел на троне превысоком,
Пред любомудрым строгим оком
Еще, еще ты не велик.
Не трон, но духа благородство
Дает велики имена;
Прямое духа превосходство —
Лишь к истине любовь одна;
О ней лишь может быть рачитель,
О благе общем попечитель,
Отцом отечества монарх;
Лишь ею вождь героем чтится,
И богом судия нам зрится,
И солнцем мира — иерарх.
Пусть позлащенна медь блистает,
Но блещет ли она собой?
Пусть ухищрение прельщает,
Но чем? —лишь истины корой.
Повергни испытать в горнило —
Померкнет вмиг сие светило;
А злато завсегда равно.
И истина вовек сияет;
Она едина составляет
Всех добродетелей зерно.