Письмо
День первый
В тот тихий летний вечер, когда воздух над Невой уже остывает, а солнце ещё отказывается заходить за горизонт, в дверь моей квартиры на Миллионной позвонили. Открыв дверь, я увидел перед собой посыльного.
— Письмо для господина Гальского, лично в руки, — с поклоном произнёс человек.
— Вот мои руки, — откликнулся я, забирая протянутое письмо.
На фуражке посыльного виднелся номер артели — 4. Мне нравится цифра «четыре» за то, что она похожа на букву «ч», а буква «ч» у меня всегда ассоциируется с честностью. Готов поспорить, что если вы дадите этому малому чек на 1 000 рублей на предъявителя, он в разумные сроки доставит его по названному вами адресу.
Дав посыльному на чай за честность, я отправил его восвояси.
Окна моей комнаты выходят на Петропавловскую крепость. Этот величественный вид украшают живописные закаты, благодаря чему по вечерам солнце помогает мне экономить на свечах.
Я вскрыл письмо ножом из слоновой кости, который подарил мне отец. На лезвии ножа искусно вырезаны две фигурки, сидящие на коленях напротив друг друга — махараджи и обезьяны. Они о чём-то размышляют. Надеюсь, что однажды этим ножом я открою письмо с удивительной тайной.
Пока же, — я знал это точно, — мне пришло письмо от моей сводной тётушки или второй жены дяди Феликса — Елизаветы Кондратьевны. Дядя Феликс терпеть не мог писать письма, но обожал их надиктовывать. У себя на работе он именно так и поступал, а семейные послания поручал отправлять своей новой супруге.
Письмо пахло пудрой и сладковатыми жасминовыми духами. Елизавета Кондратьевна писала:
«Мой дорогой Michelle.
Я уговорила твоего дядю не делать из домашнего события официальную церемонию. Мне кажется, что присутствие адвоката, которым возможно в будущем станешь и ты, слишком утяжелит атмосферу в доме. Кроме того, адвокаты ужасно скучно и долго читают. Надеюсь, что ты не будешь им подражать. Гораздо лучше было бы устроить званый обед, где каждый сможет немного отдохнуть, развлечься и провести время с пользой.
Я решила собрать домашних и несколько друзей, чтобы Феликс сам, нормальным русским языком, рассказал, как он решил распорядиться имуществом и деньгами в случае (не попусти Бог!) своей смерти. Поскольку Феликс искренне принимает участие в твоей судьбе, твоё присутствие в нашем доме будет крайне желательно.
Ждём завтра к трём.
Всех ожидает большой сюрприз!
Твоя Елизавета Лескова».
Бог мой, как долго женщины доходят до сути вещей!.. А это непременное желание поинтересничать! Напишите ясно: «Ожидается прибытие индейского вождя в полном боевом облачении», и я по дороге куплю ему в подарок связку деревянных бус. Или: «Будет огромный взрыв», и я захвачу второй платок, чтоб уберечься от дыма. Но — нет: сегодня я усну на две минуты позже.
В путь
День первый
Отчего мне дорога квартира на Миллионной?
Не оттого, что совсем рядом стоят дворцы, а великие князья с богатейшими людьми Петербурга живут или на моей стороне улицы, или на противоположной.
Одно окно с видом на Петропавловскую крепость чего стоит!..
Есть и ещё одна приятная особенность. Я просыпаюсь довольно поздно, но не люблю просыпать. Тут мне вынь да положь выстрел петропавловской пушки. И — не абы как, а ровно в двенадцать: в жизни я уважаю точность. Опять же: не нужно просить дворника, чтоб постучал вовремя, и - как результат — не надо никому давать на чай.
Кстати: на вчерашнем званом обеде у Юрловых было вдоволь еды, и посему утренний чай я проглотил, не закусывая.
Погода за окном была великолепная: солнце грело влажную со вчерашнего дня мостовую, но лужи почти пропали. Я смекнул, что в такой день лучше будет прогуляться до дядиного дома, прекрасно сэкономив на извозчике. Этот конный грабитель потребует 30 копеек, хотя в другой конец города можно доехать за 20, а я буду торговаться, пока не собью цену до 10 или 12 копеек. А так, за те же деньги побреюсь, прогуляюсь да ещё и останется.
Я надел котелок и прихватил зонтик: никогда не доверяю этому капризному городу!
Жаль, что приходится бриться, но это очень удобно: борода не колет, не щекочет и - что немаловажно — приятно касаться девичьего лица гладкой щекой во время поцелуя.
На углу Миллионной и Мошкова переулка вы не пропустите кованую вывеску, висящую на доме: мужская усатая физиономия в облаках пены, раскрашенной белой краской. Это цирюльня Пьера Дайена — милого болтуна с буйными чёрными волосами и маленькими усиками, которому я доверяю своё лицо, а иногда и причёску с пробором.
- Михаил Иванович, за что нам такое счастье?! - кричит он, не давая дозвенеть колокольчику над входом и жутко грассируя. - Садитесь. Пожалуйста, - Дайен суетится, разворачивая стул, взмахивая простынями и создавая вокруг меня ветер.
- Вы знаете, какое горе? - ужасается он и его отражение в зеркале.
- Что случилось, Пьер, у вас кончилось мыло?
- Гораздо, гораздо хуже! Умер наш великий художник. Ван Гог!
- Ну он же голландец, Пьер.
- Что вы говорите, Михаил Иванович? - Пьер начинает взбивать шапку мыльной пены в тазике. - Он жил и рисовал только у нас — во Франции.
- Конечно, конечно. - Журчание Пьера о последних французских новостях отлично подходит для моих раздумий. Ответа не требуется: лучше не болтать, когда у носа сверкает опасная бритва.