Разговор по душам
После ухода виновника торжества мной овладела одна, но пламенная страсть: я искренне захотел стать единственным наследником дядюшки. Увы, я понимал, что это невозможно, но никак не мог отбросить заветную мысль. Когда мне показалось, что я взял себя в руки, фантазия принялась рисовать мне картины спокойного достатка в будущем. Логика была категорически против чудных видений: во-первых, дядюшка хронически скуп; во-вторых, в медовых картинах я не видел себя адвокатом, а это противоречило планам моего благодетеля; в-третьих, дядюшка прекрасно себя чувствовал и не собирался умирать.
В конце концов, пришёл и мой черёд навестить кабинет Феликса Петровича. Дворецкий Ерофей — чопорный и величавый, как австрийский полковник, пригласил меня войти и проводил до дверей.
Полный надежд, я вошёл в кабинет дяди. Эта сильно вытянутая комната начиналась широкими двустворчатыми дверями и заканчивалась высоким окном. Вдоль всей левой стены тянулся книжный шкаф от пола до потолка. На противоположной стене висели два неплохих портрета моих деда и бабки по материнской линии, а между ними наш новоиспечённый коллекционер развесил кинжалы и ножи. Там же стоял длинный кожаный диван, на котором хозяин иногда отдыхал в середине дня.
Дядя сидел за столом в пенсне и внимательно рассматривал какой-то документ. Он пригласил меня сесть в кресло напротив, которое стояло совсем рядом с несгораемым шкафом. В этом шкафу хранились ценные бумаги, наличные и, конечно, футляр со знаменитым стилетом, так что посетитель должен был испытывать некоторое волнение, сидя совсем рядом с богатством дома Лесковых.
- Дорогой мой, - ласково начал дядюшка, - у меня есть обязательство перед твоей матерью - дать тебе хорошее образование. Да, как мы уже говорили, ты выучишься на адвоката, будешь помогать в моём деле и, я надеюсь, встанешь на ноги.
Вы не поверите, но он достал из стола счёты и принялся щёлкать костяшками у меня на глазах.
- Пока ты учишься, будешь получать двадцать рублей в месяц, то есть — двести сорок в год минус вакации. Итого — сто восемьдесят рублей в год. За пять лет в университете, ты получишь от меня — ого! - девятьсот рублей.
- Вот это «ого!» - подумал я, огорошенный жадностью родственника. Я понимал, что он не должен меня содержать полностью, но двадцать рублей — это зарплата рабочего. Сегодня оказалось, что дядюшка грохнул кучу денег только на то, чтобы привезти стилет в Россию, а родного человечка он рассчитал, как работника на текстильной фабрике.
- Но ты не переживай, - радостно продолжил старый скупердяй. - Ты — человек молодой, поэтому я округлю эту сумму до тысячи рублей. - Он победно взглянул на меня, ожидая увидеть обожание.
Я криво улыбнулся.
В наследство твоей матери я оставлю ещё одну тысячу рублей.
Ай, да дядя! Ай, да сукин сын! Десятки тысяч спустить за неделю и оставить родной сестре тысячу…
Я был потрясён, а дядя, как ни в чём не бывало, ждал потока благодарностей и воздаяния своей щедрости.
- Благодарю вас, дядюшка… Весьма, - выдавил я, встал и, ошеломлённый, направился к двери. Несмотря на хорошо подвешенный язык, мне никогда не удавалось поспорить со стариком по-настоящему. Поэтому сейчас я страшно завидовал сестрице Ирине, которая могла пойти против отца, не оглядываясь на последствия.
- Да, и пригласи Веригина, пожалуйста, - послышалось мне в спину.
Я был чертовски зол. Наверное, всё отразилось на моём лице, поскольку Веригин с большим беспокойством выслушал от меня дядину просьбу.