Появление Льва
Моя вторая тётя, без сомнения, знала, как добавить оживления в раут. Она с хитрой улыбкой подплыла ко мне и легонько потащила за локоть:
- Пойдёмте, Мишель, я представлю вас замечательному знатоку древностей.
Только при встрече я понял, какого она ожидала эффекта, и отчего некоторые гости улыбались, поглядывая на нас.
Елизавета Кондратьевна подвела меня к высокому, крепко сбитому лощёному господину. На вид ему было лет тридцать, но я мог и ошибиться: рассекающая бороду вертикальная полоска седины делала его старше своих лет. Коварные улыбки доброхотов сейчас же стали мне понятны: в петлице его смокинга красовался цветок анютиных глазок. Точно такого сине-жёлтого колера, как и в петлице моего костюма.
- Михаил Иванович Гальский — племянник Феликса Петровича. - Тётя наслаждалась ситуацией.
Я поклонился, тщетно придумывая выход из конфуза.
- Лев Николаевич Измайлов - наш хороший знакомый, интересующийся редким оружием, и обладатель дюжины талантов. - Господин, ничуть не смущаясь, поклонился в ответ и улыбнулся.
Лиса Елизавета испытующе разглядывала нас обоих.
Я решил брать быка за рога, а затем спросить быка, как он себя чувствует:
- Похоже, что нас околдовала одна и та же цветочница...
Он ответил мне широкой улыбкой, отчего у глаз появились лучики-морщины:
- Похоже, что мы оба в ордене поклонников анютиных глазок. Мне кажется, что в нашей Анюте есть что-то от Дульсинеи.
- Чудесно, господа! - Елизавета похлопала нам, невзначай продемонстрировав собравшимся изящные руки в длинных лиловых перчатках. - А теперь: прошу всех в столовую! Прошу-прошу!.. - приговаривала она, маня гостей высоко поднятой рукой.
Дядя Феликс со своей молодой женой замыслили этот обед, как триумф. И, надо признать, им это удалось. Хозяин дома встречал благодарную публику во главе стола. Гости радушно здоровались с ним, он что-то отвечал, но было ясно, что всё внимание присутствующих занимает футляр из красного дерева, лежащий по правую руку от триумфатора.
Феликс Петрович Лесков выглядел, как на параде: сухощавый старик в чёрном костюме и чёрном галстуке — он стоял очень прямо, хотя и не был офицером, как мой отец. Пробор посередине его светлых редких волос поблёскивал так же, как и его пенсне на тонком шнурке. Кончики длинных усов располагались точно параллельно полу.
Как вы догадались, вместе со мной было шестеро гостей, и я из природной скромности и с расчётом подчеркнуть родство замыкал шествие приветствующих цезаря.
- Рад вас видеть в добром здравии, дядюшка! - воскликнул я, протягивая руку, и ничуть не покривив душой.
- Молодец, молодец, что пришёл! - отозвался он своим низким голосом и, похлопывая меня по плечу, неожиданно наклонился и коснулся щекой моей щеки. Это было поразительно для моего скупого на чувства дяди, и мне показалось, что родственные узы кое-что для него значат.
Теперь мне удалось вблизи рассмотреть футляр, в котором, несомненно, прятался стилет. Изящная вещица вишнёвого цвета с прямыми рёбрами крышки и лёгким изгибом основания опиралась на стол четырьмя золотыми лапками. Прихотливо скрученная стальная ручка крепилась к крышке двумя золотистыми шариками. Накладка замочной скважины также была отделана позолотой. Своей щедрой основательностью футляр произвёл на меня благоприятное впечатление и напомнил по форме вытянутый ковчежец.
Дядюшка поймал мой взгляд, положил на футляр сморщенную руку и посмотрел на меня с многозначительной улыбкой. Это была его добыча, его миг торжества.