Брежнев возвращается на место, снова поднимается Суслов и зачитывает по бумажке:
— Политбюро ЦК КПСС, весь советский народ благодарит товарища Брежнева за его самоотверженный труд во главе коммунистической партии и принимает решение удовлетворить просьбу Леонида Ильича о выходе на пенсию по состоянию здоровья. Таким образом, сегодня мы должны выбрать нового Генерального секретаря ЦК КПСС. Предлагаю на этот пост кандидатуру первого секретаря ЦК КП Белоруссии Машерова Петра Мироновича. Товарищи депутаты, прошу голосовать. Кто «за»?
Взметнувшийся над залом лес рук подтвердил, что депутатский корпус в едином порыве согласен с линией Политбюро. Проформы ради Суслов поинтересовался, есть ли воздержавшиеся или «против», после чего на трибуну под очередную порцию несмолкающих аплодисментов поднялся Машеров.
— Товарищи! — начал он, откашлявшись. — Спасибо за оказанное доверие. Для меня это предложение довольно неожиданное, но я горд, что вы выбрали мою кандидатуру, доверили стать во главе коммунистической партии Советского Союза. На этой ответственной должности я постараюсь сделать всё от меня зависящее, дабы достойно и с честью нести высокое звание коммуниста…
Ну и всё в таком же духе ещё на пару минут. После чего на экране вновь появилась Бодрова и Кириллов, перешедшие к освещению реакции западных информагентств на случившуюся в партийной верхушке перестановку. Понятно, что озвучивали в основном лидеров компартий, которые всячески поддерживали решение Политбюро. Зачитали дословно обращение генерального секретаря компартии США Гэса Холла, в котором лидер американских коммунистов выражал одобрение действиями советских товарищей. Ну ещё бы, человек регулярно получает от «советских товарищей» немалые средства на разного рода акции и собственную зарплату, стал бы он иметь что-то против. Как и его коллеги из других стран. А этих компартий по миру сотня уж точно наберётся, это ж какие деньжищи вбухиваются на их содержание!
На следующий день на работе даже среди моих далёких от политики товарок только и было разговоров, что о смене партийного лидера. Как и следовало ожидать, Барышникова собрала в актовом зале народ и добрых тридцать минут, сверяясь с текстом свежего номера «Правды», пудрила нам мозги насчёт того, что партия, получив «свежую кровь», с новыми силами продолжит идти согласно генеральному курсу в авангарде всего советского общества. Бла-бла-бла…
Как же хотелось верить, что теперь что-то изменится! Может, прав был явившийся мне во сне Мессинг, когда говорил, что только одно моё появление в этом времени повлияло на ход истории. А теперь лежи себе спокойно на диване, поглядывай в телевизор да газеты почитывай, наблюдай, как история движется по новой колее. Ни Афгана тебе, ни Горбачёва с его Перестройкой и развалом СССР, ни пьянчуги Ельцина… Плавный переход к частной собственности под пристальным оком и твёрдой дланью ЦК КПСС. От такого поворота на манер китайских я бы не отказался. Как будет на самом деле — посмотрим.
Эпилог
На экране цветного телевизора шла прямая трансляция церемонии открытия XXII Олимпийских Игр с Большой спортивной арены Центрального стадиона имени В. И. Ленина. Над чашей Лужников раздался перезвон кремлевских курантов. А затем из громкоговорителей послышались торжественные звуки праздничной увертюры Дмитрия Шостаковича. На календаре — 19 июля 1980 года, на часах — 16.00.
Наташка и 5-летняя Марта, за которой присматривает старшая сестра, во дворе играют с девчонками. А в детской кроватке, совавшейся от Марты, посапывает полугодовалый Данила, поэтому телевизор я смотрю с убавленным до минимума звуком. В кои-то веки устроил себе пару выходных, завтра приедет Любовь Георгиевна сидеть с сыном, а с девчонками мы прогуляемся в парк Горького.
Между тем истекаю слюной, так как мои обонятельные рецепторы штурмуют доносящийся с кухни аромат жарящихся котлет. Косясь в экран телевизора, где на арену выходят юноши и девушки в древнегреческих одеждах, сопровождаемые тремя квадригами, я встаю из кресла и двигаю на кухню нашей 3-комнатной кооперативной квартиры. Подкрадываюсь и пытаюсь незаметно стянуть из горки на тарелке одну котлету, но тут же получаю по рукам. Глаза у нее, что ли, на спине?
— Ладно, возьми одну, — снисходительно улыбается жена. — Вот эту бери, мне кажется, она немного подгорела.
Ладно, и эта сгодится, откусываю горячий обжаренный фарш, чувствуя, как по подбородку стекает сок. М-м-м, моя прелесть! Щурясь от удовольствия, вытираю губы салфеткой, чмокаю жену в шейку, пониже маленького розоватого ушка, и возвращаюсь в комнату.