Говорил я достаточно громко, чтобы и за соседним столом услышали. Эффект был достигнут, я прекрасно видел, как наливаются краской лица оппонентов. Ну да ничего, может, и без инсультов обойдётся, мужики они крепкие. Тот, который ко мне первым обратился, вообще начал медленно подниматься с угрожающим видом.
— Ты кого, rusiška kiaulė, назвал клопами? Сейчас за эти слова ты ответишь.
Ого, мужик-то бесстрашный оказался. Хотя на его месте, имея за спиной четверых крепких дружков, пусть один из них (похоже, идейный вдохновитель, не так уж и молод), я бы тоже вряд ли испугался бы компании, половину которой составляли женщины, да и один из двух мужчин по повадкам — ни рыба ни мясо.
— И что ты мне сделаешь?
Я тоже поднялся, и теперь мы стояли друг напротив друга. Разговоры в зале прекратились, все глядели только на нас.
— Что сделаю? Вот сейчас и узнаешь.
После чего мой соперник отодвинул в сторону тяжёлый дубовый стул и встал… в стойку каратиста. На моё лицо непроизвольно наползла ухмылка. Либо парень является счастливым обладателем диковинного в эти годы видеомагнитофона и записей фильмов с Брюсом Ли и Чаком Норрисом, либо посещал секцию карате, благо что этот вид единоборств пока ещё не находился под запретом. Как бы там ни было, глядя на мою снисходительную ухмылку, у прибалта явно не получалось сохранять самурайскую невозмутимость, так что атака с его стороны не заставила себя долго ждать.
Я не стал выписывать уклоны с нырками, просто схватил тяжёлый дубовый стул, выставив его перед собой, и пятка горе-каратиста со всей дури вошла в резную спинку, разнеся её на мелкие щепки. Однако этот удар не прошёл для соперника бесследно. Зашипев от боли, он запрыгал на здоровой ноге, а я, не теряя ни секунды, останки стула обрушил на его спину. Трое его дружков как по команде повскакивали с мест и кинулись на меня, только их «духовный лидер» продолжал сидеть за столом, предпочитая наблюдать за ходом поединка со стороны.
Из-за нашего столика раздался крик, причём непонятно кто кричал, то ли кто-то из женщин, то ли Валентин. Следом заверещала ещё одна дама, теперь уже из другого конца зала. Кто-то на русском призывал вызвать милицию. Впрочем, в этой потасовке всё должно было решиться ещё до приезда представителей правопорядка.
Двое из этой троицы тоже были знакомы с кое-какими приёмами карате, и мне пришлось постараться, выводя их из строя и при этом стараясь не покалечить — система рукопашного боя крав-мага рассчитана как раз на долговременное выведение противника из строя. А мне завтра работать на конкурсе, не хватало ещё угодить под следствие.
Если эти остолопы рассчитывали лишь на скорость и мощь своих конечностей, то я без зазрения совести использовал подворачивавшиеся под руку предметы. Тарелки, чашки, горшочки с горячим летели в головы нападавшим, деморализуя врагов и заставляя открывать под мои удары уязвимые места.
В тот миг, когда я уже собирался праздновать окончательную викторию, раздался крик Кати:
— Лёша, сзади!
Я обернулся, интуитивно успевая выставить перед собой раскрытую ладонь, которую тут же обожгла вспышка боли. Ах ты ж, сука! Это тот самый блондин, которого я первым вывел из строя, очухался и решил меня слегка — а может и не слегка — порезать своим перочинным ножичком. Не знаю, куда он целил, в лицо или шею, но в итоге пострадала моя ладонь, которую окрасил косой порез длиной сантиметров пять.
Разум мой в тот же мгновение захлестнула волна гнева, и уже не сдерживая себя, я двинул блондину носком «адидасовки» под коленную чашечку. Тот с криком боли свалился на пол, а я со словами: «За бой посуды и на чай» сунул опешившему официанту две двадцатипятирублёвых купюры. После чего повернулся к своим:
— Народ, уходим!
И первый, провожаемый округлёнными от ужаса глазами посетителей трактира, двинулся к выходу. За мной на полу оставался след в виде капель крови, хотя я и сжал ладонь в кулак, кровотечение так просто было не остановить. На улице мои спутницы и Валентин поделились своими носовыми платками — к счастью чистыми — и соорудили что-то вроде временной повязки.
— Лёша, тебе нужно в травмпункт, рану нужно обязательно зашить, — не терпящим возражений голосом заявила Оля.
Логично, тут зашивать нужно по-любому, слишком уж глубокий порез. Поэтому, поймав как нельзя кстати подъехавшее такси, мы дружно в него уселись и велели ехать в ближайший травмпункт.
Пока меня штопал дежурный хирург, которому пришлось наплести, будто порезался стеклом, я размышлял над тем, как же буду завтра выступать с травмированной рукой. Перспективы вырисовывались далеко не радужные, о чём по выходу из травмпункта я и сообщил своим спутникам.